Эймон Фиш, на чье шоу меня приглашали продюсером, а я отказался, поскольку дома меня ожидало совсем другое кулинарное шоу, и я обязан был готовить для Пэта рыбные палочки.

Я не знал, что с ним делать. Я даже не догадывался, зачем он сюда пришел. Я думал, это какой-нибудь бывалый парень, который продает изделия из замши. А тут оказался бывалый парень, который напьется в стельку на следующей церемонии вручения призов Британской академии кино– и телеискусства.

– Чем могу быть полезен?

– Что-что? – переспросил он, нахмурясь и придвинувшись поближе.

– Что вы хотите?

– Можно с вами поговорить? Для меня это очень важно.

Я впустил его. Мы вошли в гостиную, где сидели Пегги и Пэт в окружении игрушек. У Пэта в руке по- прежнему красовался световой меч.

– Ого! – восхищенно произнес Эймон. – Настоящий световой меч! Традиционное оружие рыцарей- джедаев! Можно посмотреть?

С нерешительной улыбкой Пэт поднялся и протянул молодому незнакомцу свой меч.

– Славный ты парень, – с чувством сказал Эймон. Он взмахнул световым мечом взад-вперед со свистом, от которого Пэт улыбнулся еще шире.

– Сто лет не держал его в руках! – авторитетно заявил Эймон. – но это не забывается, правда? – он улыбнулся Пэту. – Я родом из маленького городка под названием Килкарни. И когда я рос, то чувствовал себя примерно так же, как Люк Скайуокер на Татуине. Ты слышал о Татуине?

– Это родная планета Люка, – ответил Пэт. – Там два солнца.

Что-что? – переспросил Эймон. – Ты говоришь, родная планета Люка? Да, правильно. И он чувствовал себя отрезанным от остальной галактики. Люк сознавал, что находится далеко-далеко от настоящей жизни, застрял под двумя солнцами старого Татуина. И когда я рос в своем сонном Килкарни, я тоже мечтал, что убегу и меня будет ждать масса приключений в далеких краях, которые я с трудом мог себе представить. – Он протянул Пэту световой меч. – Так оно и случилось.

– А что произошло потом? – поинтересовалась Пегги.

– Что-что ты сказала?

Он определенно глухой!

– Я спросила: что случилось после того, как вы покинули свою родную планету? Ну, что происходило с вами перед тем, как вы оказались здесь? – громко прокричала Пегги.

– Как раз об этом я собираюсь поговорить с твоим папой, – ответил Эймон.

– Он не мой папа, – возразила Пегги. – У моего папы мотоцикл.

– Вот мой сын, – объяснил я, показывая на Пэта, который еще глазел на Эймона в восторге от его техники владения световым мечом.

– Похож, – сказал Эймон и улыбнулся, как мне показалось, от чистого сердца. – Особенно нижняя часть лица похожа. Красивый парень, парень что надо.

– Проходите в кухню, – сказал я ему. – Я приготовлю кофе.

– Кофе, говорите? Вы потрясающий человек.

Пока я ставил чайник, он уселся за кухонный стол и стал ковырять указательным пальцем в ушах и бормотать что-то себе под нос.

– У вас какие-то неприятности? – спросил я.

– Что-что?

Я поставил перед ним чашку кофе и придвинулся поближе. Он был из черноволосых ирландцев идовольно симпатичный, если не считать застарелой щетины, какая могла бы быть у Кеннеди, если бы тот проспал целое лето на свежем воздухе.

– Что у вас со слухом? – осведомился я.

– Ах, это! – ответил он. – Сейчас я вам все объясню насчет ушей. В Уэст-Энде есть роскошная фирма, где подбирают слуховые аппараты по форме ушей. Там делают ушные вкладыши для телеведущих, чтобы продюсеры и режиссеры могли говорить им что-нибудь прямо в ухо, пока они ведут программу. Возможно, вы знаете эту фирму.

Я прекрасно ее знал, поскольку Марти подбирал там для себя ушные вкладыши. Это случилось как раз в тот момент, когда мы поняли, что действительно уходим с радио.

– Так вот, я только что оттуда, – продолжал Эймон. – Что делает ушной мастер, когда меряет вам уши? Он наливает в них что-то наподобие теплого воска. Потом нужно подождать немножко, пока воск не застынет. Так он узнает, какой формы у вас ушные ходы. Ну, для вкладышей…

– Понимаю.

– Но со мной он не довел дело до конца. Только он залил теплый воск мне в уши, я вдруг подумал: какого черта я здесь делаю? – Эймон помотал головой, и у него из ушей вылетели хлопья воска. – С чего я взял, что могу вести телешоу? Я комик. Я работаю в разговорном жанре. Некоторым нравится. Ну и что с того? Это вовсе не означает, что я смогу вести телешоу.

– То есть вам делали ушные вкладыши и на вас внезапно напал страх перед аудиторией?

– До аудитории дело не дошло, – вздохнул он. – Я не знаю, можно ли назвать это страхом перед аудиторией. Скорее, это был приступ беспричинной паники, я чуть не обделался и выбежал оттуда с воском, хлюпающим в ушах. Похоже, теперь он уже застыл.

Я дал ему салфетку и ватные палочки и смотрел, как он выковыривает застывший воск из ушей. Почему-то мастер всегда меряет оба уха, хотя никто никогда не использует больше одного ушного вкладыша. Теперь я понял, что это просто уловка, чтобы клиент не сбежал.

– Я ужасно хочу, чтобы вы были продюсером шоу, – признался он. – Мне нужен… как он называется?… вдохновитель, поддерживающая сторона, что-то вроде того. Чтобы кто-нибудь показывал мне, что и как надо делать. Как вы показывали Марти Манну, что делать, когда он ушел с радио– шоу. Я так расстроился, когда мне сказали, что вы не будете мной заниматься…

– Вы здесь ни при чем, – успокоил я его. – Я сижу с сыном. Я не могу работать полный рабочий день. Я должен быть с ним.

– Но я заметил, что на нем форма. Разве он еще не ходит в школу?

– Ходит.

– И большую часть дня его нет дома?

– Ну да.

– Тогда – извините за вопрос… что же вы делаете весь день, Гарри?

Что я делал весь день? Я поднимал Пэта, одевал его, провожал в школу. Потом шел в магазин за покупками, убирал в квартире. Ждал сына у ворот школы, когда кончались занятия. Готовил сэндвичи, читал ему и укладывал его спать. Что еще я делал весь день?

– Да, собственно, ничего, – честно ответил я.

– Вы не скучаете? Я имею в виду, по работе.

– Конечно, скучаю. Раньше я общался с сыном пять минут утром и пять минут вечером. А теперь провожу с ним все свое время. Я не сам это выбрал, так получилось. Но из-за этого я не могу быть продюсером вашего шоу.

– Но вы могли бы быть исполнительным продюсером, правда? Вы могли бы приходить несколько раз в неделю, просто чтобы контролировать, как идут дела. Вы могли бы подсказывать мне, чего избегать, чтобы не выглядеть полным идиотом. Вы могли бы помочь мне сыграть на моих сильных сторонах, правда?

– Ну… – сказал я, – возможно.

Мне и в голову не приходило, что возможен компромисс между работой на полную ставку и бездельем.

– Послушайте, я в восторге от того, как вы занимаетесь своим сыном, – продолжал Эймон. – Поверьте мне, все матери города Килкарни носили бы вас на руках. Но вы мне нужны здесь. Я пришел сюда по самой эгоистичной причине – меня трясет при мысли о том, что я буду вести ток-шоу. Поэтому я и засыпал вам всю кухню застывшим воском. Я знаю, вы сумеете помочь мне избежать провала. И, возможно, у нас получится неплохая программа.

Я подумал о бесконечно тянущихся часах, когда Пэта нет рядом. И о недавней встрече с менеджером банка, которого впечатлили мои попытки ухаживать за сыном, но отнюдь не впечатлило растущее