Пришло несколько писем от психов. Есть люди, которые говорят, что лучше бы их супруг умер, чем изменил им. Я им верю – пусть с ними разбирается полиция.

Для работы с письмами наняты люди, но мы с Фи не можем перебороть нездоровый интерес и не заглядывать в них. У всех этих посланий, таких разных, есть нечто общее: авторы желают убедиться в своей власти над чувствами партнера.

– Они все, наверное, уроды?

– Почему ты так думаешь, Фи?

– Готовы на все и так боятся.

Я передаю ей фотографию одной из наших корреспонденток. Это стройная изящная блондинка тридцати двух лет. В ее письмо вложено ее резюме: окончила Кембридж, получила степень доктора философии в Гарварде. Фи поражена. Чтобы еще больше ее удивить, я протягиваю ей фото жениха, смазливого и заурядного.

Фи растеряна.

– Он слишком обычный.

– Это ты так считаешь. А для нее он бог.

– Я не понимаю. – Она устало качает головой.

– Я тоже. Может, это лондонские штучки. В любом случае, она должна быть на шоу.

Моя команда собралась вокруг горы писем, обладающих странной притягательной силой. Я этим, разумеется, воспользовалась.

– Джеки, ты встретилась с юристами?

– Да. Мы должны быть предельно осторожны, но в целом такие соглашения реальны. Мы можем использовать любой отснятый материал с теми, кто знает, что их будут снимать, и участвует в проекте, но лишь в том случае, если их информируют о том, что идет запись. «Информировать» – значит, например, просто включать табло, что работают камеры. Чтобы комар носу не подточил, нужно взять с участников расписку, что они предупреждены. – Она машет увесистым документом толщиной примерно с «Желтые страницы». – Им надоест читать этот договор, и они подпишут его, так и не осилив. Можно использовать камеры наблюдения, если муниципалитет не возражает. Я пытаюсь получить разрешение. Камеры сейчас устанавливают везде – в магазинах, гаражах, на уличных фонарях в темных аллеях… – А она молодец! Все продумала. – …В библиотеках, на автостоянках, в вестибюлях отелей.

– А если согласятся не все? И как это вообще возможно? – спрашивает Фи.

– Я уже сказала, что работаю над юридической стороной вопроса, но если у нас будут все необходимые документы, никто излишней щепетильности не проявит, а протестов и вовсе не будет. Рестораны и отели рассматривают это как бесплатную рекламу. В любом случае, снимать ничего не подозревающего человека будет гораздо труднее. Если он не знает, что его снимают, то показывать этот материал запрещено, если это не уголовное дело и видеозапись не являются уликой.

– Плохо дело, – вздыхаю я. – Вся затея построена на том, чтобы поймать этих дивных мальчиков и девочек на месте преступления, а потом об этом поговорить. Джеки продолжает:

– Единственный способ – сделать так, чтобы их не узнали. Но чтобы все же можно было догадаться. Например, показать фотографии изменника и жениха или невесты. Затем показать «совратительницу» или «совратителя». А при монтаже сцены обольщения их лица и некоторые части тела нужно будет закрыть. И всем будет ясно, смог ли этот человек устоять или нет.

Нужно подумать. Человек не сможет отрицать измены, так как фильм будет показан сразу в прямом эфире перед всеми участниками и аудиторией. В конце концов, пусть отрицает. Последует скандал, и это будет захватывающее зрелище. Если я провалю этот проект… но я не могу, не могу провалить.

– Неплохо придумано. Есть еще какие-нибудь сложности?

– Нельзя показывать откровенные сцены, далее с фильтром. И нужно как минимум заглушить нецензурные выражения, если хочешь избежать проблем.

– Я не хочу.

Джеки пожимает плечами.

– Тебе решать. Короче, у мистера и миссис Н. очень мало прав на конфиденциальность.

– Фантастика. Собери все документы. И помни золотое правило.

– Да, я его вытатуировала на черепе. «Да прикроешь ты свою задницу», – кивает Джеки.

– Совершенно верно. Ладно, Рики, что сказал редактор?

– Да чушь нес как всегда. Что их обязанность – балансировать между случайностью и правилами, между предсказуемым и неожиданным, управляемым и стихийным, именно это доставляет удовольствие зрителю, и так далее. Продолжать?

– Не нужно. А что с местом в сетке передач?

– Они предлагают нам семь тридцать в субботу вечером после Силлы.

– Глупо. «Свидание вслепую» идет уже шестнадцать лет. И до сих пор собирает более семи миллионов зрителей. Я не хочу выходить с ними рядом. – Я делаю паузу. – Ну, разве что к концу ближе. Что еще они предлагают? Такое впечатление, что у нас полно хороших передач.

– В понедельник в десять.

– Годится. Грей, как идут дела с рекламой и спонсорами?

– Хорошо. Реклама уже есть. Телеанонсы готовы, мы утвердили рекламу для газет и наружную тоже, а окончательно все будет согласовано позднее. У нас предложение по спонсорам. Магазин молодежной одежды рвется спонсировать шоу. Отчасти это будет бартер. Ну, вы понимаете: гость должен быть одет в их одежду и так далее. Креативная группа предлагает сумасшедшие идеи.

Грей осторожно выкладывает идеи на стол. В них тупо обыгрывается слово «вероломство». Наши креативщики часто выводят меня из себя. Они не могут сдать разработку, не пожаловавшись на то, что слишком много работают. Это непохоже на правду – у нас телеканал, на котором с трудом выдумывают программы. Креативщики подолгу обедают, отключают мобильные телефоны, никогда не слушают советов, не пользуются словарями и не ходят на собрания. Они гордо сообщают, что читают газету «Спорт» и обсуждают размер бюстов своих коллег. И в довершение всего, идеи у них дурацкие.

Грей читает мои мысли.

– Вы считаете, дурацкие идеи?

– Да, это не сработает. Независимая телевизионная комиссия этого не поймет. Даже если мы пройдем комиссию, эти наработки дают неверное представление о шоу. Пусть Марк и Том предложат что-нибудь получше.