самой что ни на есть открытой улыбкой и сильным английским акцентом.
Усатое лицо карабинера смягчилось, недоверчивое презрение мгновенно сменилось подобострастной учтивостью, он мельком оглядел прилично одетого, коротковолосого, ясноглазого Морриса, явно не знакомого с наркотиками, и отмахнулся от синей книжицы:
–
С показным спокойствием Моррис посмотрел на часы, покопался в кармане, словно разыскивая монетки, встал и направился к женскому туалету, благо тот находился по пути к зданию вокзала. Он должен перехватить ее, когда она выйдет из туалета, нужно помешать ей пройти на платформу, где…
Но он опоздал. Массимина уже бежала ему навстречу.
– Морри, они ищут наркоманов! Они…
– У тебя спрашивали документы? У тебя вообще они есть?
– Я показала удостоверение личности. Они осматривали у всех руки, проверяя, нет ли…
Моррис притянул ее к себе и благодарно чмокнул в бархатистую щеку, словно она только что с блеском сдала труднейший экзамен: показала свое удостоверение карабинеру и осталась неопознанной! Полиция Анконы явно искала не жертву похищения из Вероны, во всяком случае – не среди одиноких девок, что ошиваются на вокзале. Вообще-то это было очевидно с самого начала, но Моррис не мог избавиться от ощущения чуда.
– Поезд на четвертой платформе. Займи нам пару мест, а я быстро сбегаю позвонить.
До чего ж удобно иметь сообщника! Если его все-таки арестуют, он заявит, что она с самого начала была с ним заодно. В наши дни хватает способов доказать факт соития. Ох как задергается синьора мамаша, когда узнает, что вытворяла ее благовоспитанная дочка.
– Но…
– Вдруг вспомнил, что у моего друга в Риме есть дом, где мы могли бы остановиться. Хочу позвонить ему до нашего приезда. Сэкономим кучу денег.
Моррис нашел переговорный пункт неподалеку от кассы. Он плотно закрыл дверь кабинки, достал записную книжку и без раздумий набрал номер. Если разум молчит, надо дать волю интуиции. Главное – всегда бить по восходящему мячу. Пока тот еще не начал опускаться. Это и есть жизнь.
–
–
–
–
В голосе мамаши не было ни раздражения, ни радости, одно лишь безразличие.
– В А… в Бари, – опомнился Моррис. – Синьора, я просто хотел узнать, нет ли каких-либо известий о Массимине, то есть от нее… – Он дал своему голосу стихнуть, словно в благоговейном страхе.
– Нет, – коротко ответила синьора Тревизан.
Она изо всех сил старается не заплакать, подумал Моррис, и ему вдруг захотелось утешить матрону. Бог свидетель, она сама виновата. Если бы с самого начала не обошлась с ним так грубо, когда он-то был добр и вежлив, то всего этого просто не случилось бы. Он бы женился на Массимине, привнес бы в это провинциальное семейство вкус и стиль. И свежую кровь. И здоровые гены.
– Есть ли надежда, что это все-таки не похищение? Я хочу сказать…
– Полиция говорит, что такое возможно! – Голос ее прозвучал неожиданно резко.
– Я мог бы вернуться в Верону и чем-то помочь… Мне действительно хотелось бы…
Синьора Тревизан считала, что в этом нет нужды. Полиция изучает всевозможные версии, а к ней на время переехали ее брат и Бобо, так что она всегда может рассчитывать на их поддержку и совет.
– Понимаю.
– Но если хотите быть в курсе новостей, звоните, прошу вас, – добавила синьора, на взгляд Морриса, не слишком охотно.
– Премного благодарен, – сердечно сказал он и, осведомившись о здоровье остальных членов семьи, с довольной улыбкой повесил трубку.
Затем он позвонил Грегорио. Если случится катастрофа и придется-таки бежать, то что может быть лучше, чем золотистые пляжи Сардинии?
После бесконечно долгих гудков трубку снял какой-то юнец. Через несколько секунд в трубке зазвучал голос Грегорио. Мальчишка беспрерывно хихикал и нес ахинею. Пьян! Раздосадованный Моррис (ну конечно, сопляки напились в полдень, да небось еще на открытой террасе, где солнце так и жарит) торопливо описал свою ситуацию, стараясь, чтобы в голос не проникли просительные нотки. Он в Бари, но решил не ехать в Турцию по причинам, в которые не хочет вдаваться. Нельзя ли воспользоваться давешним предложением Грегорио и навестить его на Сардинии? Примерно через неделю.
– Но меня тут уже не будет, – сказал Грегорио.
Первого июля его отцу предстоит операция по удалению камней из желчного пузыря, и мама настаивает, чтобы он к тому времени вернулся в Верону, мол, надо навещать отца, да и ей самой страшно оставаться дома одной, особенно после того глупого происшествия, когда вор проник в дом и похитил бронзовую статуэтку. Старушку можно понять.
Вот досада!
– Что ж, ничего не попишешь… Дело в том, что я сдал свою квартиру на все лето. Наверное, глупо с моей стороны, но теперь…
