быть от нее без ума. Даже сейчас она совершенно сознательно и умело кокетничала, манящими были эти полные влажные губы и каждое движение ее тела. Такую женщину вряд ли устроила бы тихая, скучная жизнь с замкнутым престарелым мужем, она, конечно, попыталась бы соблазнить бесстрастного, вялого Кодзиро. И Дандзюро, дамский любимец и ведущий актер, вряд ли устоял бы перед ней. Акитада наклонился к Кобэ и что-то прошептал ему.

Кобэ кивнул и спросил у женщины:

— Актеры Уэмона когда-нибудь давали представление в доме вашего отца, когда вы жили там?

Вопрос заставил ее задуматься.

— Я… я не помню. Возможно, и давали. Это было так давно.

Кобэ оживился:

— У нас есть свидетель, который утверждает, что вы там познакомились с Дандзюро и впоследствии у вас с ним был роман.

Она покраснела. Кобэ с победоносным видом улыбнулся. Тогда, потупив глаза, она сказала:

— Да, это правда. Просто мне стыдно было признаться в этом. По этой причине мы и поссорились с отцом. Он был страшно зол, когда узнал об этом. Я хотела уехать с Дандзюро, а он запретил.

Кобэ и Акитада переглянулись. Что это было? Признание под видом старой как мир байки о соблазненной мужланом девице?

Кобэ тихонько сказал Акитаде:

— Этот старик, кажется, вырыл себе могилу, когда позволил дочке общаться с таким сбродом.

Так же тихо Акитада ответил ему:

— А по-моему, в данном случае как раз девица развратила мужчину.

Кобэ усмехнулся и повернулся к арестантке:

— Мы пока так никуда и не продвинулись. Вы солгали, представившись вашей сестрой Югао. Теперь вы признаете правду? Признаете, что вы Нобуко, вдова покойного Нагаоки?

— Правду? О нет! Правда заключается в том, что Нобуко убита. А я Югао. Вы должны поверить мне. Мы с ней похожи… то есть были похожи как две капли воды.

Кобэ нахмурился.

— Вы утверждаете, что вы и ваша сестра ту ночь обе провели в Восточном горном монастыре. Так? Как же тогда получилось, что вы там не встретились?

Она вздохнула.

— Шел дождь, и мы обе не выходили из своих комнат. Будь иначе, я могла бы спасти ее жизнь в ту ночь.

«Ну и ловка!» — подумал Акитада. Прочистив горло, он сказал:

— Напрасно стараетесь, госпожа Нагаока. Ваш деверь сказал нам, что ваша сестра Югао умерла вскоре после того, как вы вышли замуж. То есть явно задолго до той ночи в монастыре. Одной из вас уже несколько лет как нет на свете.

Она гордо вскинула голову.

— Вы поверили на слово этому жалкому пьянице, который убил мою бедную сестру? — Заносчиво вздернув подбородок, она сверлила глазами Кобэ. — Я снова задаю вам все тот же вопрос: почему этот убийца разгуливает на свободе, в то время как меня обвиняют в совершенном им преступлении?

— Вы хотите, чтобы я снова приказал принести палки? — прогремел Кобэ. — Вы же прекрасно знаете, что факт смерти вашей сестры может легко быть проверен.

Она печально улыбнулась:

— Факт моей смерти, вы хотите сказать? Боюсь, этого вам не доказать. Видите ли, мой отец был так сердит, когда я убежала из дома, что объявил меня умершей. Он даже кремировал пустой гроб и отметил мои похороны должной церемонией. Таким образом отец здорово позабавился, посмеялся над буддистами и их верой.

Акитаде стало чуточку не по себе. Ему показалось, что это говорит чуть ли не сам Ясабуро. Неуютное чувство переросло в испуг, когда он вдруг осознал, как трудно было бы доказать, что эта женшина лжет. Кто видел обеих сестер вместе? Их отец Ясабуро и муж Нобуко теперь оба мертвы. Старик слуга? Или затворник Харада?

Кобэ недовольно проворчал:

— Итак, вы настаиваете на своей версии! Ну что ж, мы докажем в суде, кто вы такая на самом деле. Только сейчас вам самое время вспомнить, что за ложные показания в суде налагается наказание в виде ста ударов кнутом. Некоторые, как известно, умирают от этого.

Она побледнела, но сумела изобразить на лице улыбку.

— Значит, мне ничто не грозит, — сказала она.

— Уведите ее! — приказал Кобэ стражникам.

Она шла к выходу изящной походкой, слегка повиливая бедрами. Один из стражников, глядя ей вслед, сглотнул слюну. Кобэ выругался.

Акитада расстроился не меньше Кобэ. Если это и впрямь была Югао, то где же тогда Нобуко? Мертва? А куда делась пропавшая Охиса? Хуже того, если это не Нобуко, то все обвинение против нее и Дандзюро развалится, и Кодзиро снова обвинят в убийстве Нобуко. И все же Акитада чувствовал, что они были правы. Сейчас он напряженно соображал. У Кобэ был подавленный вид.

— Вот сука! — пробормотал он. — Да конечно, они сделали это! Этот актеришко сам себя выдал. Ну ничего, мы выбьем из этого хлюпика признание! А бабенка-то сущая дьяволица, хоть на первый взгляд и не скажешь. Э-эх!.. А я-то надеялся закрыть это дельце до Нового года!

Акитада понимающе кивнул. Он не мог не чувствовать своей вины. Проверь он прошлое этих людей более тщательно, такого бы не произошло. Путаные упоминания Ясабуро о дочерях должны были насторожить его. Ведь Ясабуро ни разу не выразился точно, ни разу не дал понять, о ком идет речь — о Нобуко или об обеих сестрах. Кодзиро же навел его на мысль об имеющемся расхождении, но его информацию следовало проверить, хотя бы потому, что он никогда в жизни не видел сестры Нобуко. Показания Харады тоже были туманными, возможно, потому, что ему никогда не доводилось побыть в обществе семьи Ясабуро, и девушек он видел только с далекого расстояния. Этим также объяснялось, почему он не узнал Нобуко в актерском гриме и театральном костюме.

Кобэ в сердцах рявкнул:

— Будь проклят этот малый за то, что произвел на свет двух таких дочурок! Ну и что теперь?

Акитада со вздохом поднялся.

— Надо бы пойти и провести добавочный опрос. — Он был еще не совсем здоров и чуточку устал, но он обещал помощь Кобэ и дал слово Кодзиро. — Я должен еще раз поговорить с госпожой Вишневый Цвет и другими актерами. А еще неплохо было бы послать кого-нибудь в Кохата.

Кобэ угрюмо кивнул.

— Я сам туда поеду. В такой-то прекрасный новогодний денек месить дорожную грязь часами, чтобы пообщаться с местной пьянью… Я уж не говорю про этого полоумного…

Ночной воздух был напоен хвойным ароматом. Акитада с удовольствием вдыхал его, пока ехал на юг к реке. Над крышами стелился дымок — люди продолжали праздновать. То и дело откуда-нибудь доносились веселый смех, крики или выбегали компании подвыпивших гуляк. Кто-нибудь из этих пропойц наверняка упадет в мерзлую воду канала и быстренько протрезвеет, а кто-нибудь так и не найдет в себе сил выбраться оттуда и сгинет навеки в ледяной пучине.

Акитада передернулся от такой мысли и ускорил шаг. Он рассчитывал застать госпожу Вишневый Цвет и остальных еще бодрствующими. Звуки лютни и цитры, доносившиеся из веселого квартала, да толпы на улицах внушали надежду.

Из окон спортивного зала слышался смех. Старик привратник впустил его, показав, куда пройти. Должно быть, все лампы и фонари были собраны вокруг помоста госпожи Вишневый Цвет. Она восседала на своем троне в окружении актеров, акробатов и своей служанки. Тора с Гэнбой сидели на полу у ее ног.

Празднование шло полным ходом. Пол был уставлен посудой с угощениями и вином, лица раскраснелись. Завидев Акитаду, Тора с Гэнбой вскочили с виноватым видом.

— Нас пригласили на чарочку, — сказал Гэнба.

— Что-то случилось, хозяин? — спросил Тора.