долларах. Таких денег я тогда отродясь не видел. За первое место на чемпионате СССР я получил 150 рублей, а здесь на кон ставилось сто тысяч долларов США. Всю ночь я в тот день не спал. Наутро мне объявили, что пришло время драться. На наш бой с Черной Смертью съехались высокопоставленные члены Аль-Каиды и прочие эмиры и шейхи. Были, правда, и америкосы, итальянцы, англичане; многие прилетели на своих самолетах и «вертушках». Все они прибыли для участия в тотализаторе, ставки в котором составляли миллионы долларов США.

Русик снова на несколько секунд ушел в воспоминания.

– Итак, на чем я остановился? Да, ставки были собраны, и я вышел на татами под открытым небом. Вся эта разношерстная публика восседала в мягких креслах, расставленных по периметру татами. В тот день стояла ужасная погода; небо было свинцово-серым, накрапывал дождь. Когда появился мой соперник, меня передернуло. Картина была ужасной. Одетый лишь в одну нательную повязку в районе паха, передо мной стоял огромный накачанный исполин, со страшной наколкой в виде костлявой старухи с косой, с которой стекала кровь; и обезглавленное тело тоже присутствовало. Где-то вдалеке на горизонте мелькнула молния, и картина стала еще более зловещей. Я сделал шаг в центр татами – и началось! Этот гигант обрушился на меня со всей своей мощью. Я попал под такой шквал ударов, что с трудом какое-то время сдерживал его прессинг. Он умело работал, как боксер, потом в доли секунды переходил на тайский бокс, с элементами тхеквондо, но что самое ужасное, он в совершенстве владел джиу-джитсу. Я не мог подстроиться под его манеру борьбы, все мои нечастые выпады проходили мимо цели. – Руслан взял со стола сигарету и, задумавшись, закурил. – Он просто играл со мной, как кошка с мышкой. Он постоянно улыбался своей зловещей улыбкой. Я получал сокрушительные удары в корпус, голову, в глазах все плыло. Но я заметил, что когда он переходил на тайский бокс, то увлекался, уверенный в своих силах, и забывал про оборону. Он молча отрабатывал свое мастерство на мне, как на груше, висящей в спортивном зале. Запомни, Зверь, он уязвим в тот момент, когда переходит на тайский бокс и начинает размен ударами. Тут тебе и надо действовать, но помни – стиль боя он меняет каждые двадцать-сорок секунд. В этот момент тебе и надо его ловить. Я все вспоминаю твой вчерашний удар локтем в челюсть. Такой удар, пожалуй, сможет остановить Черную Смерть. Но ненадолго. Его надо сразу добить. Поэтому мы подготовим с тобой серию ударов, которую ты должен будешь обрушить на него в нужное время. Но это позже… На чем я остановился? – Русик затушил сигарету в пепельнице в виде черепа, стоящей на столе.

– На Черной Смерти ты остановился, Русик, – сказал сидящий напротив Ваха.

– Да, ломал он меня не по-детски, но на тот момент я не знал, что бой должен закончиться смертью одного из бойцов. Это условие, при котором выступал Черная Смерть, но меня об этом никто не предупреждал. Тем временем он совсем раскрылся, и мне удалось несколько раз попасть в него. Я вложил в удары всю свою мощь. От такого удара на колени падали трехлетние быки, на которых я отрабатывал свои удары в селе, но он держал эти удары, и его это заводило все больше и больше; он свирепел.

Русик снова задумался, нервно беря в руки очередную сигарету. Видно было, что он сильно нервничает, вспоминая события давно минувших дней.

– Наконец бой достиг апогея, и я понял, что все происходящее ранее было прелюдией. Его удары усилились; казалось, у него открылось второе дыхание. Он нанес мне несколько ударов в голову, потом в печень, в пах, снова в голову. Я повалился на колени. Он навис надо мной и нанес тот страшный удар в висок, от которого я чуть не отправился к праотцам. Больше я ничего не помню. Потом выяснилось, что меня осмотрел доктор и вынес свой вердикт – смерть. Меня на руках вынесли с татами. До захода солнца там же выкопали яму, и в тот момент, когда меня в нее опускали, я и очнулся. Вот такая история, – улыбнулся, оглядывая собравшихся, Руслан. – Видели бы вы лица людей, которые пытались меня похоронить! Эти лица я помню до сих пор, – и Русик засмеялся во весь голос. – Потом меня еще месяц выхаживали.

Ну, вот в принципе и все. Так что, Зверь, нам придется хорошо потрудиться, чтобы ты остался жив в предстоящем бою. Потом еще дважды я наблюдал бои с его участием и хорошо изучил его технику ведения боя. У него есть слабые места, так что будем работать. Времени на подготовку мало, поэтому предлагаю начать тренировки с завтрашнего дня, если ты не против, – Русик вопросительно посмотрел на Зверя.

– Да не вопрос, с завтрашнего, так с завтрашнего, – ответил Зверь.

– Ну, вот и хорошо, обо всем договорились; теперь предлагаю отобедать, – сказал Ваха.

Карина умело сервировала стол. В углу комнаты стоял футляр от гитары, на который уже долгое время смотрел Зверь. Старший из братьев, Ахмед, перехватил взгляд парня.

– Да ты никак играешь? – поинтересовался он.

– Не знаю, нужно попробовать, – ответил Зверь.

Ваха, открыв футляр, передал пленнику черную лакированную концертную гитару, в резонаторе которой виднелась бирка с указанием места производства – Ленинград.

– Только на ней, Зверь, уже давно никто не играл, наверно, расстроилась.

Зверь взял в руки красивый черный инструмент и с легкостью пробежал пальцами по струнам. Гитара не звучала. Он умело настроил инструмент и медленным перебором стал аккомпанировать себе…

Карина в этот момент выронила тарелку, которая с шумом разбилась об пол. Ее сердце заколотилось с сумасшедшей скоростью.

– Душевно спел, Зверь, – Русик, привстав, хлопнул парня по плечу.

– За такую песню не грех выпить, – проговорил Ваха и в который раз разлил по стаканам красное вино.

– Ты знаешь, Зверь, что я тебе хочу сказать, – произнес Ахмед. – Ты ведь русский, а я чеченец, и дружбы у нас не может быть по определению. Но ты мне стал за это время не только другом, но и братом. У каждой нации есть настоящие мужчины, воины, которых можно назвать людьми с большой буквы. Вот ты и есть тот человек. Хочу выпить за тебя, за то, чтобы к тебе вернулась память, за то, чтобы ты жил до старости, за то, чтобы твои родители гордились тобой, а твои дети с гордостью говорили, что ты их отец. В общем, за тебя, Зверь! Я даже встану, – проговорил Ахмед и поднялся со своего места. Встал и Русик. Ваха продолжал сидеть.

– Один должен сидеть, – улыбнулся он, – чтобы стол не украли.

– В общем, за тебя, Зверь!

Все присутствующие чокнулись и опустошили свои стаканы, полные красного вина. Они еще какое-то время сидели за столом, а ночью разошлись.

– Скажи, та песня, которую ты пел сегодня, была для меня? Спой ее сейчас еще, – попросила девушка.

Зверь тихим голосом запел «про белые деревья, белые поля».

– Я не могу понять последнего куплета, о том, «что белому не верьте вы, белое – обман, белому поверите – унесет в туман». Я люблю тебя; неужели наступит в моей жизни момент, когда вся моя любовь унесется в туман, и мы с тобой расстанемся? Забери меня с собой, я готова бежать с тобой на край света. Давай убежим! Я возьму денег; я знаю, где братья прячут их. Мы сможем выехать из Чечни, положим тебя в больницу, я готова сделать все для тебя, – Карина вдруг зарыдала.

– Кариночка, не плачь. Я тоже тебя люблю, ты для меня очень родной и близкий человек на Земле, но нас могут поймать, и ты будешь крайней.

– Мы можем уйти ночью, я одену тебя как чеченца. Если остановят боевики, то ты прикинешься немым, а я уж по-чеченски им все объясню, мне поверят. Ну, а если остановят федералы, то мы им все расскажем; как ты попал в плен, как потерял память. Нам помогут, обязательно помогут!

– Нет, Карина, мы пока не будем рисковать, а дождемся подходящего момента, – ответил Зверь.

Утром дверь погреба приоткрылась, и в проеме появился Руслан.

– Доброе утро, Зверь. Выходи, пришло время приступить к тренировкам.