конденсированный пар вместе с распыленными брызгами воды, не было. Джу это знает, но упорно твердит, что видела такой фонтан. Просто с детства ей запомнился кит с фонтаном, и теперь ей не хочется расставаться с красивой книжной картинкой.

Во время выдоха гигант обдал меня брызгами с головы до ног. Несколько раз он подплывал к лодке метра на два-три, а затем удалился.

Океан – нечто удивительное. Через каждые одну-две секунды откуда-то из глубины пробиваются светлые пятна. Сильные, словно там включают прожектор. Никогда ничего подобного не видел. Световые вспышки настолько яркие, что их легко принять за свет автомобильной фары.

Джу написала на борту лодки – «Яна». Имя «Яна» я обнаружил и на одной из дощечек. Спросил, не она ли украшает лодку, и Джу снова заплакала. Хочет скорее домой, хочет видеть Яну.

Несколько дней обсуждали семейный вопрос: когда У нас будет второй ребенок. Нужно уже поторапливаться, иначе разница в их возрасте будет слишком велика. Как это хорошо – молодые родители! Будем ли мы понимать Яну, когда наша Улыбушка станет двадцатилетней красавицей?

Сегодня лаг показал: позади 2000 миль. Это его отсчет. Истинное же расстояние 2500 миль по прямой линии. Если же к этому добавить и неизбежные для парусника зигзаги, то оно окажется еще большим. Браво! Молодец, лодочка! Я делаю все возможное, чтобы скорость была более высокой. Тогда лодка быстрее доставит нас к желанному берегу.

Южная широта 7°23 , западная долгота 119°18 .

Координаты определены 24 апреля. Всего прошло тридцать девять дней.

Стало уже традицией подводить итоги каждые десять дней, чтобы убедиться, что дела наши идут неплохо. Да и как иначе, когда пройдена большая часть пути. Сегодня сороковой день экспедиции и выпал он на пасху. В Болгарии к этому празднику красят яйца и пекут куличи. Яна, наверное, уже выбрала себе биток – самое прочное пасхальное яичко. Представляю, как она крепко сжимает его в маленьком кулачке, как бьет им по битку Тоты. Ее пасхальное яичко не разбивается, и она сияет от счастья. Когда я был мальчишкой, меня в этот день всегда охватывала лихорадка состязаний. Мне никогда не хватало битков. Однажды, стараясь выбрать себе самый крепкий биток, я переколотил дома все пасхальные яйца.

Мне захотелось подарить Джу красное яичко. На лодке яиц, конечно, не имелось. И я долго ломал голову: что же придумать? Наконец вспомнил о деревянном шарике. Был у меня такой шарик размером с черепашье яичко. Но не оказалось красной краски. Тогда я разрисовал «яичко» зеленым фломастером и подарил его Джу. Она вспыхнула от радости. Потом быстро убежала в рубку и долго рылась в своих сокровищах. Выскочила из рубки, улыбаясь до ушей, и преподнесла мне… букетик дикой герани. Нашла его в своей знаменитой шкатулке с талисманами. Подарок Джу растрогал меня до слез. И что с того, что букетик обрел цвет акулы и запах сушеной петрушки!

Ночью несколько раз шел дождь. Первый застал меня врасплох, и половину одежды пришлось сушить.

Разглядывал фотографии Яны. Моей дорогой Улыбушки с большими глазами и низким голоском. Тайно прослезился, как и Джу. Хочется поскорее вернуться домой. Мечтаю о том, как буду тормошить дочурку, как стану учить ее плавать. Хорошо бы вернуться в Болгарию к сентябрю. Это самый лучший месяц для отдыха. К тому времени курортный сезон заканчивается и пляжи почти пустые. А золотая осень заваливает прилавки базаров виноградом, арбузами и дынями.

Время бежит незаметно. Очень трудные дни чередуются с днями отдыха. Жизнь у меня переполнена. Каждый прожитый день приближает к заветной цели. Я уже предвкушаю окончание экспедиции. Если даже решим остановиться на Маркизских островах, то в пути пробудем еще две недели. Промчатся они быстро.

Сорок дней позади. Немалый срок. Наверное, мы и сами изменились, но этого не замечаем. Похоже, стали намного чувствительнее, обидчивее. Я очень остерегаюсь, чтобы не сказать чего-нибудь лишнего. Дончо тоже. По себе знаю, как неприятно, когда тебе делают выговор. И в таких случаях я стискиваю зубы, чтобы не вырвалось ненароком обидное слово. А поводов – тысячи. Несколько раз пыталась убедить Дончо в том, что нарекания до добра не доведут, что они только обостряют отношения. «Зачем ты переложила нож?» или «Зачем ты оставила на палубе куртку? Ее насквозь промочило». Да, я забыла убрать куртку, и она теперь мокрая. Но разве упреками поможешь? Тем паче что сам во много крат рассеяннее, и у меня больше причин быть им недовольной. Но я же сдерживаюсь. Кажется, Дончо воспринял мою теорию, потому что не раз обрывал фразу на полуслове. Насколько спокойнее стало жить! Если удастся сохранить такие отношения и в Софии, будет прекрасно. Мой лозунг: нет ничего хуже упреков, когда дело сделано. Если ты умен и догадался предупредить – это хорошо. Но зачем говорить о свершившемся факте? Лишь для того, чтобы другой почувствовал себя виноватым, а ты временно взял вверх в семейных отношениях? Это глупо.

Когда перечитала то, что записала в дневнике в предыдущие дни, то обнаружила: я уподобляюсь Эллочке Щукиной – беднеет мой лексикон, пользуюсь все меньшим количеством слов. Несколько глаголов и прилагательных мне достаточно. А между тем знаю, что, если начну следить за стилем, перестану писать. Потому решила, будет лучше, если не стану перечитывать написанное раньше. Теперь мы уже не читаем дневники друг друга, чтобы не было скучно потом, в Софии.

Да, совсем вылетело из головы: не упомянула в своей хронике об акуле. Из-за ливней мы о ней совершенно забыли. А сейчас смотрю и вижу, акулы тут как тут – и наша, старая подружка, и новенькая, более светлая, с беспорядочными полосами по бокам, словно на ней форменный мундир иностранного легионера. Я уже привыкла к акулам. Того и гляди, стану без них скучать. Одного не могу взять в толк: чего они увязались за нами? Вокруг «новенькой» увивается большая стая лоцманов, все крупные, отъевшиеся. Никак не пойму, когда и что едят акулы. Ясно как день: нельзя падать за борт, хотя я и слышала, что акулы не сразу нападают и что если не ударишься в панику, то можешь успеть забраться в лодку. К тому же эти акулы нам уже почти как родные.

Ветер хороший, попутный, и мы идем довольно быстро. Сегодня весь день не было дождя. Посмотрим, что преподнесет нам вечер. Каждый раз я что-нибудь придумываю на ночное дежурство, чтобы не заснуть. Но помогает мало. Вчера ночью, например, во все горло распевала американские народные песни. Однако это не помешало мне несколько раз за вахту задремать. Если немного потренироваться, то я, наверное, смогу петь и во сне. Дончо сказал, что просыпался ночью и выходил из рубки, чтобы узнать, не его ли я зову, и вообще понять, что это за крики (а я-то уверена, что хорошо пою!).

Не перестаю удивляться богатой жизни океана. Никакого сравнения с Атлантикой. Здесь рыба кишмя кишит. Когда я мою посуду или стираю, то непременно задеваю рукой за спинки корифен, настолько они тут нахальные.

И еще, что меня всегда поражает, – это закат: краски, облака, вода. Я не в силах его описать, но он всегда разный.

Вчера был день солнца и удовольствий.

Джу после обеда хлопотала по хозяйству: проверила весь багаж, пересушила мокрую одежду и вещи. Лодка стала похожа на цыганскую кибитку. Всюду развешаны простыни, мешки, майки, душегрейки, куртки, свитера.

Все киноленты отсырели. Только бы не испортились. Больше всего жаль шестнадцатимиллиметровые.

Очень болят кисти рук. Не могу удержать румпель. Даже делать записи в дневнике и то трудно – возникает острая боль. Замотал руку полотенцем и двигаю румпель локтем. Так продолжалось два дня. Но теперь и локоть натер, кожа стала болезненно чувствительной. Что я буду делать с такими слабыми кистями? Как выдержу? Во время болезни Джу я очень измотался. Досада берет, ведь руки у меня всегда в работе, уж лучше бы болели щиколотки ног, было бы намного легче.

Идем в окружении огромного косяка рыб. Кругом рыба. Ее здесь так много, что она гасит волны: на всем пространстве, которое занимает косяк, нет белых гребешков. Никогда до этого мы еще не встречали подобного изобилия. Вокруг лодки на двести-триста метров вода буквально кипит. Чуть в сторонке, словно чабанские собаки, стерегут косяк четыре акулы. Вода рядом с лодкой окрашена в разные тона, и волны