поговорить, я буду здесь.'

Он улыбнулся и провёл рукой по её шее, а затем медленно пошел в свою комнату, уставившись в пол.

В ту ночь, когда луна начала показываться высоко над Илирией и Эрагон сидел напротив кровати, увлеченный чтением книги о технике изготовления седел первыми Всадниками, еле заметное мерцание привлекло внимание Эрагона.

Он вскочил на ноги, вытаскивая Брисингр из ножен.

Тогда, из его открытого окна, он увидел небольшой трехмачтовый корабль, сотканный из стеблей травы. Он улыбнулся и вложил меч в ножны. Он протянул руку, и корабль проплыл через всю комнату и приземлился на его ладонь, где накренился на одну сторону.

Корабль отличался от того, который сделала Арья во время их совместного путешествия по Империи, после того как он и Роран спасли Катрину из Хелгринда. У него (кораблика) было больше мачт, а паруса были сделаны из листиков травы. Хоть трава и была вялой и потемневшей, она не высохла полностью, что навело его на мысль что он был собран днем или двумя ранее.

К середине палубы был привязан квадрат сложенной бумаги. Эрагон аккуратно взял его, его сердце бешено колотилось, а затем развернул листок на полу. На нем было написано символами древнего языка:

Эрагон, мы наконец-то выбрали нашего лидера, сейчас я нахожусь в пути к Илирие, чтобы представить его Насурде. Я хотела бы поговорить с тобой и Сапфирой в первую очередь. Это сообщение должно достигнуть тебя за четыре дня до полумесяца. Если решитесь, встретьте меня на следующий день после его получения, к востоку от реки Рамр. Приходите одни, и не говори никому куда вы отправляетесь. Арья

Эрагон улыбнулся не желая. Ее сроки были совершенны, корабль прибыл именно тогда, когда она предназначала. Затем его улыбка исчезла, и он перечитал письмо несколько раз. Она что-то скрывает, это было очевидно. Но что? Зачем встречаться в тайне?

Может быть, Арья не одобряет следующего правителя эльфов, подумал он. Или, может быть есть какая-то другая проблема. И хотя Эрагону не терпелось увидеть ее снова, он не мог забыть, как она проигнорировала его и Сапфиру. Он предположил, что с точки зрения Арьи прошедшие месяцы были пустяковым количеством времени, но он не мог не чувствовать боль.

Он ждал пока первый лучик солнца не появился на небе, а затем быстро спустился чтобы разбудить Сапфиру и рассказать ей новость. Ей было столь же любопытно как и ему, если не сказать что даже взволновало.

Он оседлал ее, а затем они покинули город и отправились на северо-восток, не сказав никому куда они направились, даже Глаэдору и другим Эльдурнари.

Было ещё раннее утро, когда Эрагона и Сапфира прибыли на место, указанное в записке Арьи, туда, где русло реки Рамр делало небольшой изгиб, поворачивая на восток.

Когда они подлетали, Эрагон напрягся, пытаясь разглядеть через шею Сапфиры кого-нибудь внизу. Но место было пусто, лишь стадо диких быков паслось неподалёку. Когда животные заметили Сапфиру, они пустились наутёк, поднимая за собой столбы пыли. Эрагон чувствовал, что только эти быки, да другие более мелкие зверюшки, были единственными живыми существами в округе. Разочарованный, он устремил свой взгляд к горизонту, но и там не было и намёка на присутствие Арьи.

Сапфира приземлилась на небольшое возвышение в пятидесяти ярдах от реки. Она села на землю, и Эрагон сел рядышком, прислонившись к ней спиной.

На вершине возвышения находился пласт сланцеподобного камня. Томясь в ожидании, Эрагон, чтобы убить время, подобрал камешек толщиной с большой палец и начал его стачивать, придавая ему форму наконечника стрелы. Порода была слишком мягкой, чтобы рассчитывать на большее, чем на декоративное изделие, но ему нравилось то, что он делал. Сделав протенький треугольный наконечник и оставшись им довольным, он отложил его в сторону, подобрал чуть больший по размеру камень и начал точить из него кинжал с широким лезвием, похожий на тот, что использовали эльфы.

Но ему и Сапфире не пришлось ждать так долго, как он сперва подумал.

Когда истёк час после их прибытия на берег реки, Сапфира оторвала свою голову от земли и вгляделась в небо над равниной, туда, где неподалёку находилась пустыня Хадарак.

Он почувствовал, как её тело стало напряжённым, в её душе родилось какое-то странное чувство: ощущение величия мгновения.

'Смотри', – сказала она.

Удерживая в руках свой незаконченный кинжал, он вскарабкался на ноги и посмотрел на восток.

Сначала он не увидел ничего, кроме травы, пыли и нескольких одиноких, колышущихся на ветру деревьев на фоне далёкого горизонта. Он расширил границы своего поиска, но всё равно не увидел ничего достойного внимания.

'Что?…', – начал он было свой вопрос, но сам же оборвал себя на полуслове, взглянув в небо.

Высоко в небе на востоке он увидел мерцание зелёного пламени, будто бы изумруд блестел на солнце. Светлое пятнышко описывало дугу на синем покрывале небосвода, быстро приближаясь и блестя, словно звезда ночью.

Эрагон уронил каменную заготовку кинжала, не отрывая глаз от мерцающей искорки, забрался в седло на спине Сапфиры и застегнул ремни. Он намеревался спросить её, что она думала об источнике этого пятнышка света, чтобы вынудить её выразить в словах то, о чём он думал сам, но ни он, ни она не могли сейчас ни о чём говорить.

Сапрфира оставалась на месте, хотя её крылья были раскрыты, сложены почти вдвое и приподняты: она готова была в любой момент взлететь.

Приближаясь и становясь крупнее, искорка стала принимать продолговатые формы, разбиваясь сначала на дюжины, потом сотни, потом тысячи ярких пятнышек. Через несколько минут стали видны истинные очертания, и стало понятно, что это был дракон.

Сапфира не могла ждать дольше. Она заревела громким трубным гласом, соскочила с возвышения и опустила крылья.

Эрагон схватился покрепче за шип перед собой, когда Сапфира начала свой почти вертикальный подъём, вся горя от нетерпения пересечься как можно скорей с тем другим драконом. И он и она испытывали противоречивые чувства; они были восторжены, но одновременно и насторожены – пройдя через все свои сражения, они не могли не стать осмотрительными. И оттого их чрезвычайно порадовал тот факт, что солнце сейчас было за их спинами.

Сапфира поднималась до тех пор, пока не оказалась чуть выше зелёного дракона. Потом она, сохраняя высоту, начала наращивать скорость.

Приближаясь к дракону, Эрагон увидел, что хотя тот и был хорошо сложен, но ещё не успел избавиться от подростковой угловатости: его конечностям ещё предстояло набрать вес и крепость, какими обладали Торн и Глаэдр, и сам он ещё был маленьким – меньше, чем Сапфира. Чешуя на его боках и спине была цвета лесной зелени, а самые маленькие чешуйки отдавали белизной. Когда крылья дракона были прижаты к его телу, их цвет был подобен цвету листвы падуба, но когда они были расставлены широко в стороны, и через них светило солнце, они напоминали дубовую листву весной.

На месте соединения спины и шеи дракона находилось седло очень похожее на то, что несла на себе Сапфира. В седле находилась фигура, похожая на Арью, тёмные волосы фигуры развевались на ветру. Этот вид наполнил сердце Эрагона радостью, и та пустота, что царила в нём так долго, исчезла из него, как исчезает мрак при появлении солнца.

Когда драконы пронеслись друг мимо друга, Сапфира заревела, и зелёный дракон заревел в ответ. Они повернулись и начали кружить, словно охотясь за хвостами друг друга. Сапфира летела чуть выше, и другой дракон не предпринимал попыток подняться выше чем она. Если бы так происходило в бою, Эрагон бы начал опасаться, что дракон пытается получить преимущество перед атакой.