На следующее утро оказалось, что организаторы лагеря и в самом деле забыли о кроватях. Заведующая соцотделом утверждала, что это обязанность отдела снабжения, а заведующий отделом снабжения говорил, что не мог заказать кровати, потому что понятия не имел, сколько и какие нужны, да и вообще делал только то, что ему приказывали.
Я узнала об этом позже всех и так долго и весело смеялась, что кто-то из сотрудников резко одернул меня:
– Не очень-то красиво смеяться над чужой бедой. Такое с каждым может случиться.
Я смутилась и попыталась оправдаться:
– Да я же не над заведующей смеюсь. Просто вспомнила: устроили такое пышное собрание, наговорили столько всяких слов, и вдруг – на тебе! Ну разве не смешно?
О том, что именно я напомнила управляющему насчет кроватей, я никому не сказала. Дамы из отдела социального обеспечения никогда бы мне этого не простили.
А спустя три дня я поплатилась за этот неуместный взрыв веселья.
Дамы из соцотдела вернулись с пустыми руками. Оказалось, что кроватей нет в продаже.
Управляющий провел небольшое совещание при закрытых дверях. В нем, кроме секретарей первичных организаций ПОП, ППР и ППС, приняли участие председатель месткома и несколько заведующих отделами.
Спустя полчаса меня вызвали к управляющему. Он в двух словах сообщил мне, что меня командируют в Еленю-Гуру, в Главное управление деревообделочной промышленности, кровати можно достать только там. Соответствующие полномочия и письма я могу получить в секретариате. В моем распоряжении служебная машина. Надо спешить, времени осталось в обрез.
– Простите, пан управляющий, но… мне никогда не приходилось покупать кровати, и вообще я ничего в этом не смыслю.
– Чепуха, не боги горшки обжигают, – услышала я в ответ. – Заведующая соцотделом уже расхворалась от волнения.
Из Вроцлава мы выехали рано утром. Уставший от всей этой истории с лагерями шофер был настроен весьма скептически.
– Как же, достанем мы что-нибудь! Только нас там и ждут.
– Вы думаете, ничего не выйдет?
– Э-эх, надоело мне все это. Последние дни я ровным счетом ничего не делаю, только слушаю разговоры об этих лагерях. Ведь уже ездили и в Легницу и в Ополе. И всюду им ясно было сказано: кровати – товар регламентированный, и заказывать их нужно было полгода назад.
– Что вы говорите?! А мне никто ни звука об этом не сказал! Везет же мне на такие дела. В январе было то же самое. Послали меня в Познань за арматурой, а оказалось, что никто из наших ее не заказывал.
Главное управление деревообделочной промышленности помещалось в роскошном здании. Весь его вид – и внутри и снаружи – противоречил известной поговорке, что сапожник ходит без сапог. Я решила добраться до самого директора – только он мог дать разрешение на продажу регламентированного товара.
Секретарша директора встретила меня приветливо.
– Присядьте, пожалуйста. Вам придется немного подождать, у директора совещание.
Поблагодарив, я села и угостила любезную секретаршу сигаретами. Та сразу оживилась.
– Вы не представляете, как мне хотелось закурить. А отлучиться нельзя ни на шаг.
Завязался оживленный разговор, нарушаемый лишь телефонными звонками из различных деревообделочных предприятий. Секретарша то и дело брала трубку, что-то записывала, перечитывала написанное и спокойно возвращалась к прерванной беседе.
– С этими звонками сегодня прямо беда. Подходят сроки сдачи отчетов о выполнении первомайских обязательств, а вы знаете, как это у нас бывает. Тянут до последнего дня, а потом все делается тяп-ляп, лишь бы с плеч долой.
Во время очередного телефонного разговора я невольно услышала:
– Свидницкая мебельная фабрика сообщает, что в честь Первомая изготовлено четыреста кроватей сверх плана.
Секретарша приняла телефонограмму, повторила ее содержание и на прощание сказала:
– Тишь да гладь, божья благодать.
Заметив мое удивление, она объяснила:
– Это у нас такой пароль: значит, директор в район не едет. Развлекаемся, как можем, жизнь очень уж скучная.
За дверью задвигали стульями и заговорили все разом. Совещание окончилось.
– Сейчас я вас туда проведу. Наш директор вечно занят, но когда узнает, что вы из Вроцлава, то, безусловно, вас примет. Я все устрою, – успокаивала меня милая секретарша. У нее было приятное лицо, на котором выделялись неумело накрашенные губы сердечком.
Директор попросил меня сесть и спросил:
– Чем могу служить? Что-то я не припомню, чтоб у нас с вашей организацией были какие-нибудь точки соприкосновения.
Я постаралась сжато и четко изложить суть дела, упирая на его важность. Лагерь должен быть открыт в первой половине июня. Уже истрачена уйма денег, а из-за отсутствия кроватей все может лопнуть.