понимала, что умираю. Тут инокиня Евфросиния зашла меня навестить, а я протягиваю ей через силу „Канон на исход души“ и прошу: „Читай“. Она испугалась, но увидев мое состояние стала читать.

Утром мои разбухшие ноги вставили в чужую огромную обувь и кое-как под руки привели к могилкам новомучеников. С помощью сестер я положила земной поклон и стала молиться: „Господи, молитвами новомучеников иеромонаха Василия, инока Ферапонта, инока Трофима исцели меня!“ Три дня меня готовили к смерти, причащая ежедневно. И три дня через силу, с помощью людей я добиралась до могилок новомучеников и молилась им об исцелении.

Через три дня выздоровела не только я, но и трое моих отцов-наставников. А я в благодарность за исцеление написала акафист Оптинским новомученикам».

Геолог Людмила Васильевна Толстикова, ныне инокиня Георгия, пишет: «Дивен Бог во святых своих! Для меня трое Оптинских новомучеников — святые. И хочу рассказать о двух случаях милости Божией, явленной мне, грешной, через иеромонаха Василия.

Был у меня в юности тяжкий грех, со стыдом вспоминаю его и теперь. Но будучи новоначальной, я фактически скрыла этот грех на исповеди, назвав его незначительным, уклончивым словом, а это был смертный грех. Шли годы. Я уже пела на клиросе, когда по тяжести в душе догадалась, как давит на меня этот давний неисповеданный грех. Но на исповеди я от стыда не могла ничего выговорить или вдруг „забывала“ его.

И вот наступила Крещенская ночь 1993 года. Я написала письменную исповедь, решив во что бы то ни стало покаяться сегодня же. А на всенощной узнаю, что мой батюшка сегодня исповедовать не будет. Гляжу, а к другим батюшкам такие толпы причастников, что уже ясно — на исповедь мне не попасть.

Храм был переполнен. Народ теснил меня сзади прямо к аналою о. Василия. Но я была в таком удрученном состоянии, что, повесив голову, двигалась в толпе, не замечая вокруг ничего. И вдруг о. Василий обернулся в мою сторону и, „выдернув“ кивком из толпы, вне очереди взял на исповедь. А я слова не могу вымолвить и лишь молча протягиваю батюшке запись исповеди. Записка была свернута вдвое, и что в ней написано, о. Василий не знал. Смотрит он на записку в моей руке и говорит изумленно: „И это мне?“ — „Вам, батюшка“. А он снова восклицает: „И это мне?“ — „Вам. Прочтите“. А он нараспев: „И это мне-е?“ Я тогда не знала, что батюшка прозорлив, но точно знала — ему открыто мое состояние: он знает, что в записке, даже не читая ее. А я лишь опускаюсь на колени и плачу так сильно, что слезы заливают лицо. И я не понимаю одного — как я теперь взгляну в глаза батюшке, если ему открыта вся моя скверна? И вдруг слышу, как о. Василий БЛАГОДАРИТ меня за исповедь. Поднимаю глаза и вижу сияющее радостью лицо батюшки.

Расскажу о другом случае. Когда по благословению старца я переехала из большого города в Козелъск, родные сперва корили меня. Но все было промыслителъно. В Козелъск я приехала уже больная, с опухолью. Лечиться не люблю, то тут, по настоянию родных, прошла обследование в Москве на УЗИ, и врач, установив размеры опухоли, назначил мне курс лечения. Год я добросовестно лечилась, но повторное обследование показало — толку от лечения нет. И я бросила лечиться, возложив все упование на Господа.

Теперь я понимаю, что это дерзость и в моей надежде на чудо была тонкая струнка тщеславия. Но тогда я много ездила по монастырям и купалась в святых источниках. Духовная польза была огромной, но моя опухоль как была, так и осталась со мною, давая о себе знать весьма чувствительной болью.

В Страстную Пятницу 93-го года я вернулась из паломничества на свое послушание в Оптиной, а на Пасху было убийство. Помню, я долго шла лесом по следам убийцы, стремясь настигнуть его. Страха за свою жизнь уже не было. Так потрясало это чудовищное злодеяние!

По профессии я геолог и, проработав всю жизнь в мужском коллективе, привыкла „держаться“, не давая волю слезам. На погребении я не плакала, но невыплаканное горе уже душило меня. Однажды на могилках новомучеников никого не было, и тут, обняв крест на могилке о. Василия, я впервые дала волю слезам. Я ничего не просила, только плакала, горюя о братьях. И вдруг почувствовала такую боль на месте опухоли, что даже присела. Кое-как с передышками добралась до храма, боль была сильной и, мне казалось, целебной — из меня будто кто-то извлекал опухоль. Так продолжалось минут пятнадцать, и вдруг я почувствовала, что исцелилась. Во избежание искушений я старалась даже не думать об этом и просто радовалась состоянию легкости и здоровья.

Но, видно, Господу было угодно засвидетельствовать мое исцеление, ибо вскоре я попала на обследование на УЗИ и как раз к тому врачу, который нашел у меня опухоль. Доктор был в недоумении: где же опухоль? „Тут, доктор, тут“, — говорю ему, показывая на болевшее прежде место. „Тут только ямка от опухоли“, — отвечает он. Не поверив, он назначил мне повторное обследование через полгода, еще раз подтвердившее — исцеление было полным.

Сперва я скрывала свое исцеление. Но ведь не ради меня, грешной, было явлено чудо, а ради прославления Оптинских новомучеников. Вот почему я решила засвидетельствовать письменно чудо исцеления, приложив, если потребуется, медицинские документы».

Рассказ сотрудника Сретенского монастыря раба Божия Павла: «Однажды с игуменом Ипатием мы долго стояли у могилы о. Василия. Отец Ипатии рассказывал мне о нем и советовал молиться о. Василию, когда будет нужда в скорой помощи. Прошло немало времени, пока я вспомнил об этом. А вспомнилось так:

Возвращались мы из Печор и наш новенький „ЗИЛ“ вдруг сломался. Оказалось, порвался приводной ремень и при попытке связать его буквально рассыпался в руках. И тут начались наши мытарства. Вблизи никаких населенных пунктов. Останавливаем машины с просьбой помочь, но откуда у легковушки „зиловский ремень“? И вот что интересно — много разных машин прошло мимо нас, а „ЗИЛа“ ни одного.

Просим водителей позвонить в авторемонт, но они так вяло обещают, что видно — вряд ли будут звонить. Так прошел не один час. Становилось темно, да еще дождь пошел. Ситуация была до того безвыходной, что я в сердцах пнул по колесу и из меня вырвалось: „Ну, о. Василий, помогай, раз о. Ипатии велел молиться тебе!“ Прости меня, Господи, что так грешно „помолился“. И вдруг глазам своим не верю — прямо к нам с пригорка катит „зилок“. А водитель тормозит, улыбаясь:

„Что — загораем? Помощь нужна?“ Я лишь молча показываю обрывки ремня. Шофер смеется: „Полезай в кузов!“ Залезаю и вижу — в пустом кузове стоит ящик, полный новеньких „зиловских“ ремней. Что со мной было и так понятно. А шофер нам про запас ремней еще дал. В общем ехали мы потом и всю дорогу благодарили Господа и нашего скорого помощника о. Василия».

Рассказывает рясофорная послушница Любовь: «На Страстной неделе мне нужно было срочно уехать из Киева в свой монастырь. Деньги у меня были только на плацкартный билет, но дешевых билетов в продаже не было. Стою на вокзале в растерянности, а моя спутница говорит: „Но ты же так почитаешь о. Василия. Проси его!“ Только я стала молиться новомученику Василию, как ко мне подходит женщина и просит: „Купите у меня купейный билет по цене плацкартного, а то поезд отходит — не успеваю сдать“. И я тут же уехала из Киева в купе».

Из рассказов Галины Лавровым Безносовой, директора православной гимназии г. Козельска: «Ехала я на работу, а автобус сломался. Вижу, что опаздываю на занятия и взмолилась о помощи новомученику Василию. Возле меня остановилась машина и довезла до крыльца школы. Но таких случаев множество. Ведь когда мы открывали нашу православную гимназию, то каждый шаг или даже шажочек начинался с того, что идешь к мощам прп. Амвросия и к могиле о. Василия и поклоны с молитвой им кладешь».

Православная гимназия начиналась так — в городской школе устроили вечер памяти новомученика Василия. Большинство учащихся были еще неверующими, и Галина Лавровна переживала: а придут ли дети? Вот и полагала она земные поклоны с молитвой: «Отец Василий, соберите отроков!» Сто двадцать отроков пришли тогда на вечер. А впечатление от встречи с отцами Оптиной пустыни было таким сильным, что все просили продолжения встреч. Так начался цикл православных вечеров. Верующих детей становилось все больше, и стала неотложной нужда в гимназии.

Дети очень любят свою гимназию. Один маленький мальчик из дальней деревни ходил