усмехнулся:

— Объединитель! Людей объединяет общая работа, праздник или ополчение, а не битье лбом об пол! Много будет толку, если все станут молиться вместо того, чтобы защищать свою землю!

Княгиня понимала, что он прав, действительно, в праздники люди были едины, также и тогда, когда нависала опасность над землей Русской. А вот работа… раньше люди жили родами, тогда трудились все вместе, вместе растили урожай, вместе его защищали от напастей, убирали и делили поровну, по чести. Теперь роды распались на отдельные семьи, у них отдельные поля и даже торгуют врозь. Хорошо это или плохо, она не могла понять. Но знала одно — когда стояла в храме Царьграда на большом богослужении, даже не понимая языка, чувствовала что-то огромное, важное, светлое, хотелось плакать, душа рвалась ввысь. Если так во всех храмах, то они нужны хотя бы для очищения души. И Ольга кивнула Ипатию:

— Строй. Только подальше от капища и тихо, чтоб не сожгли.

«Господи, помоги мне принять правильное решение! Матерь Божья, поддержи свою дочь!» — княгиня молилась истово не потому, что над Киевом громыхала гроза. Ольга даже не сразу заметила Перуновы стрелы, пронзающие небо.

А оно было покрыто темными тучами. Где-то в аспидно-черной глубине вдруг возникала и росла с сухим треском ветвистая смертельно-бледная молния, похожая на огромное перевернутое вверх ногами дерево. Почти сразу же раздавался страшный грохот.

«Перун гневается, — машинально подумала княгиня, услышав очередной раскат, и тут же перекрестилась. — Прости, господи».

Она решала сложный для себя и всей Руси вопрос. Из Царьграда пришло очень необычное предложение — отправить нескольких киевских детей, прежде всего внуков княгини и ближних бояр, в Византию на учебу, как когда-то учился болгарский царь Симеон. Это предлагал уже не Константин, на него Ольга обижена, и тот не стал бы, и даже не его сын Роман II, предлагал патриарх Константинополя. Конечно, задумка не императорская, Ольга понимала, что постарался патриарх, а размышляла не потому, что Ярополк еще мал. Самих императоров Константина и Романа уже не было в живых, поговаривали, что отравлены той самой красавицей Феофано.

Заманчиво отправить детей набираться ума-разума в богатый и сильный Царьград, там давно существуют библиотеки, много философов, ученых мужей, там можно поучиться не только книжным наукам, но и управлению империей, это Ольга знала по себе. Но это с одной стороны.

С другой, Святослав все время воюет с той же Византией, желая раздвинуть границы своих владений на полудень, захватив часть Болгарии. После смерти грозного Симеона Болгария давно не та, царь Петр не чета своему отцу, да и женат на внучке Романа Лакапина.

Княгиня смотрела на струи дождя, хлещущие с неба, и думала. Громовые раскаты прекратились, теперь землю и все на ней заливали потоки воды из темных туч. Но далеко за Днепром уже выглянуло солнце, его лучи пробились сквозь мрак, брызнули вниз, словно говоря: «Солнце все равно сильнее!» Ольга подумала, что так и в жизни, как бы ни были мрачны тучи, все равно выглянет солнце и будет радость.

Сын воюет с Византией, значит, отправленные туда дети окажутся заложниками своего князя. Этого допустить нельзя, но как хочется, чтобы и маленькие русичи тоже учились! Она еще при князе Олеге слышала слова, что князь — это не только глава дружины и сборщик дани, это прежде всего хозяин на своих землях. Вещий Олег таким и был, хотя и греков побил, и остальным спуску тоже не давал. Князю Игорю пришлось много и тяжело воевать, но он поручил хозяйство всей страны своей жене, и Ольга не подвела мужа. А что дальше? Святослав воюет, совершенно не заботясь о том, какими вырастут его сыновья. В лучшем случае посадит на коня и даст в руки меч. В остальном пусть воспитывает бабка. А ей хочется видеть своих внуков не только воинственными и сильными, как их отец и дед, но и умными, как Вещий Олег, и образованными, как тот же Константин, бывший император византийский. Но в Царьград под власть византийцев их не отправит. Мелькнула мысль: может, поехать с ними? Но княгиня ее тут же отбросила, кто останется здесь, в Киеве? Князь, как всегда, далече, если и вернется, то ненадолго.

Пока раздумывала, небо над Киевом тоже прорезали солнечные лучи, вода, скопившаяся в лужах и выбоинах, заблестела, разбрасывая во все стороны лучики. Солнце точно множилось, загораясь на всем, что было на земле.

Одновременно пришла такая же яркая мысль: она станет учить детей здесь, в Киеве! Не все знает сама, позовет тех, кто знает. Конечно, в Царьграде возможностей больше, но дети пока еще малы, пусть освоят начала под ее присмотром, а там, бог даст, что-то изменится. От этого решения стало одновременно спокойно и радостно на душе, она нашла выход. Княгиня повернулась к иконе Божьей Матери, перекрестилась, шепча слова благодарности. В который уже раз!

Священник Ипатий, услышав о задумке княгини, обрадовался. Конечно, Киев не Константинополь, но и здесь можно найти людей, много в чем сведущих. Спешно стал собирать разумных и умелых, сначала старался только греков, но Ольга его быстро остановила:

— Остынь. На Руси и своих умов немало, не все царьградские. Прежде своих ищи.

Это оказалось сложнее, священник все же больше с греками якшался, но и с этим справился.

Бояре княжескому распоряжению немало подивились, но оно не грозило разором или ратью, потому подчинились с легкостью. Вместе с маленьким Ярополком на лавке сели и трое других мальчиков и даже одна девочка. Княгиня настояла, чтобы умная девчушка тоже пришла учиться. Позже к ним присоединятся еще несколько детей, а потом своеобразная школа станет привычной, и учиться будут уже многие.

Ольга расспрашивала о Магнаврской школе, в которой учился Симеон, пытаясь понять, чему нужно учить. Ипатий знал не все, но многое. И многое же не понравилось княгине, ни к чему малолетним княжичам и боярским детям знать о схоластических спорах византийцев. Они еще и веры-то не знают. Ипатий ужасался, дети не крещены, и пытался сделать это. Ольга возмутилась:

— Не смей!

— Почему?

— Уму-разуму учи, а крестить не смей! Поумнеют, сами крестятся.

Позже грек понял, насколько права была Ольга, начни он насильно крестить, то и школы бы не было, и его самого тоже. Рано, для всей страны было еще рано.

Далеко не все поддержали начинание своей княгини. Хотя спорить и не рискнули, но втайне посмеивались. А она старалась передать детям то, что знала сама, учила доброте и состраданию, организации жизни в доме и всей стране.

По всему Киеву разносилось резкое «кар-р-р… кар-р-р…». Люди поднимали головы, пытаясь понять, пророчат ли птицы просто дождь или беду. Нет, за Днепром темнело небо, значит, ветер пригонит тучи, снова польет надоевший уже дождь. Княгиня вздохнула: и без дождя плохо, и вот так мокро, когда всю весну под ногами чавкает, тоже. Во всем нужна мера. Мера… как ее узнать для человека? Для поля понятно, зимой снега побольше, да чтоб не таял, весной ручьи дружные и солнышко в пахоту, летом сушь во время косьбы и жатвы, а осенью грибной дождичек. А у человека? Где та самая мера? Что хорошо для одних, плохо для других. Мысли перекинулись на сына, не могла о нем не думать, каждую минуточку Святослав был в мыслях матери.

Сын крепко встал на ноги, он отличный воин, хитрый, умный, дерзкий, но и честный одновременно. Святославу мало просторов Руси, его тянет на Дунай. Ольга не раз выговаривала сыну, что надо навести порядок дома. Сначала тот отмахивался, потом открыто сказал, что порядок дома может навести и она, уже наводит. Тогда княгине пришлись по душе его слова, это означало, что она может не выпускать из рук власть в Киеве, а делать этого очень не хотелось. Святослав поступал так же, как и его отец, князь