пальчиков.
– Проверю, если её не успели залапать, – отозвалась Людочка, при помощи помады и пудры наводившая глянец на свою ангельскую красоту.
– Гарантирую, что никто из посторонних открытки не касался, – заявил Цимбаларь. – Только почтальон да я.
Пока Людочка, раскрыв криминалистический чемоданчик, колдовала над открыткой, мужчины занялись изучением записок Шестопалова.
– Послушай, а чем это они перепачканы? – брезгливо морщась, осведомился Ваня. – Уж не говном ли?
– Ты угадал, мой проницательный друг! – патетическим тоном воскликнул Цимбаларь. – Зоркий глаз и тонкий нюх не подвели тебя и на этот раз. Только не надо хмуриться! Это говно старушечье, а следовательно, практически стерильное. Его даже на язык можно пробовать.
– Вот и пробуй, а я пошёл руки мыть! – отрезал Ваня, направляясь в санузел, где от прежних хозяев осталась полочка с дамскими романами и популярными детективами.
– Говно – это не страшно, – сказал Кондаков, сортируя клочья бумаги по размеру. – Хуже то, что здесь не хватает многих фрагментов.
– Я же говорил, что кое-какое время эти рукописи использовались вместо пипифакса. – Цимбаларю уже надоело в который раз объяснять одно и то же. – Часть листков избежала уготованной для них печальной участи, часть, после использования, оказалась в мусорной корзине, а часть пропала безвозвратно. Отсталые люди, знаешь ли, имеют моду выбрасывать подтирку в унитаз. Но думаю, что горевать по этому поводу не стоит. Тут человеку со средним умом и за тысячу лет не разобраться. Интеграл на интеграле сидит и интегралом погоняет.
– Ну это ты зря! – упрекнул его Кондаков. – Человеческая мысль не знает пределов. При желании можно найти смысл даже в кваканье лягушек… Что это, по-твоему?
Он продемонстрировал узкую полоску бумаги, с одной стороны ровную, а с другой небрежно оборванную (к сожалению, без следов кала не обошлось и здесь).
– Цифры какие-то, – присмотревшись, ответил Цимбаларь. – В столбик написаны… Градусы, минуты, секунды… Судя по всему, координаты.
– Совершенно верно, – подтвердил Кондаков. – Это географические координаты разных мест северного полушария, причём взятые с точностью до нескольких метров. К несчастью, сохранилась только первая часть каждой координаты – широта.
– Ты получше поищи, – посоветовал Цимбаларь. – Не брезгуй.
– Искал. Бесполезно. Надо полагать, что перечень соответствующих долгот в последний раз видела чья-то равнодушная задница… – Кондаков удручённо вздохнул.
– И чем же ты, Пётр Фомич, так огорчён?
– Да ничем… Просто любопытно, на кой ляд этот список понадобился Шестопалову. Как я понимаю, геодезия и картография весьма далеки от квантовой механики… Но обрати внимание, примерно треть координат соответствует широте Петербурга – шестидесяти градусам. Вспомни комсомольскую песню «А мы ребята, а мы ребята шестидесятой широты!»
– Не помню, – ответил Цимбаларь. – Во времена моей юности пели совсем другие песни. Например, «Перемен, мы ждём перемен…» Ты лучше скажи, что может означать вот эта широта – без малого сорок один градус? Насколько я помню географию, это вообще не Россия, а дальнее зарубежье.
– Ну, не такое уж и дальнее. – Кондаков задумался, наверное, пытаясь представить себе карту полушарий. – Сорок первая параллель проходит через Армению, Азербайджан, республики Средней Азии.
– Да что мы всё гадаем! – воскликнул вдруг Цимбаларь. – У Людочки в ноутбуке должен быть атлас автомобильных дорог России и сопредельных стран. Вот на него-то мы и наложим наши параллели.
– Только не отвлекай её пока, – попросил Кондаков. – Видишь, человек с головой ушёл в работу.
– Что верно – то верно, – согласился Цимбаларь. – С её бы усердием носки вязать, а не убийц искать. Эх, всё на белом свете встало с ног на голову!
– Да ты, похоже, сторонник домостроя? – удивился Кондаков. – С каких это пор?
– С некоторых…
Десять минут спустя Людочка сказала:
– Отпечатки есть, причём довольно чёткие. Сашка, надо отдать ему должное, притронулся к самому краешку открытки. Два отпечатка, по-видимому, принадлежат почтальону и ещё пять-шесть – автору открытки. Но на всякий случай я зафиксировала всё, что только было возможно. Теперь остаётся подвергнуть отпечатки дактилоскопической экспертизе.
– Это уж тем более по твоей части, – сказал Кондаков. – Отсылай их в экспертно-криминалистический центр и попроси подруг поторопиться.
– Моих подруг там нет, да и не было, – ответила Людочка. – Передать отпечатки по назначению не проблема, но они попадут в общий поток, а это двое-трое суток, если не больше. Не забывайте, что спешные дела могут возникнуть не только у нас с вами.
– Хорошо, что ты предлагаешь? Идти на поклон в местное УВД?
– Ни в коем случае! Это будет работа на чужого дядю. А предложение у меня вот какое. Ночным поездом я отбываю в Москву, где, используя старые связи, получаю доступ к федеральной базе данных, причём не только дактилоскопического учёта, и где-то к полудню через Интернет сообщаю вам о результатах.
– И потом идёшь в Большой театр на «Лебединое озеро», – добавил вернувшийся из туалета Ваня.
– Представь себе, нет! Закончив все дела, немедленно возвращаюсь в Петербург, чтобы вытирать вам носы.
– Разве нельзя подключиться к федеральной базе данных прямо отсюда? Вон у тебя какая машина! – Кондаков покосился на новенький ноутбук. – Больших денег стоит.
– Можно, – ответила Людочка. – Но лучше не пробовать. Это посложней, чем подключиться к базе данных Федеральной резервной системы США.
– Тогда так и решим. – Кондаков глянул на часы. – Езжай в Москву. Заодно отвезёшь в отдел и эти бумаги. Пусть наши хвалёные специалисты тоже понюхают старушечье говно. Авось и разберутся в этой арифметике… А поскольку до отправления «Красной стрелы» время ещё есть, помоги нам разгадать один географический кроссворд. Тут без твоего ноутбука делать нечего.
Надо отдать должное Людочке – с поставленной задачей она справилась безукоризненно. Вольготно живётся тому, за чьей спиной стоит вся мощь компании IBM.
Первая из указанных в списке параллелей действительно пролегала за пределами России, соединив португальский Порту, испанскую Таррагону, северную оконечность острова Сардиния, Неаполь, Стамбул, азербайджанский Тауз, залив Кара-Богаз-Гол и пустыню Кызыл-Кум.
Зато вторая, коснувшись краями своей дуги Авиньона на западе и Кизляра на востоке, въехала точнёхонько в поселок городского типа Ливадию, что, естественно, вызвало восторг опергруппы.
– Харьков проверь, проверь Харьков! – канючил Ваня, сохранивший об этом городе самые тёплые воспоминания.
Нашлась параллель и для Харькова, кстати сказать, нанизавшая на себя многие не менее достойные европейские и азиатские города: Майнц, Пардубице, Тарнув, Усть-Каменогорск, Темиртау.
Не остался без внимания и перегон Пыталово—Остров, а именно та его точка, где неумеренно пьющий путеец Посибеев узрел однажды призрачный поезд, влекомый сразу двумя паровозами допотопной конструкции.
