но ни в коем случае не принуждать. Только лаской — а таской ничего не получится. Криком и колотушками от нее ничего не добиться, хотя бы это и пытались сделать для ее же собственной пользы. Вчера она была не в себе от горя, неужели это так трудно понять? И… что бы ты ни думал о Брэшене, я-то знаю, какого высокого мнения был о нем Ефрон. Отчего не предположить, что он и в самом деле собирался просто довести ее до дому? Самое естественное дело для порядочного человека, заметившего, что дама опечалена и в беде…

— Ну да, — с тяжеловесной язвительностью кивнул Кайл. — И весь день перед этим они всего лишь чаи распивали.

Вот тут он сделал ошибку. Очень скверную ошибку. Роника перевела взгляд на старшую дочь — и смотрела на нее не отрываясь, пока та не заметила и на мгновение не вскинула глаза.

— Кефрия, — сказала мать негромко. — Ты-то знаешь чего я хотела добиться, составляя эти документы. Ты поступишь бесчестно, если используешь свое преимущество при наследовании, чтобы попытаться принудить сестру исполнять твою волю. Скажи мне здесь и сейчас, что этого не произойдет! Что ты не позволишь этому произойти!

— Ей, — вставил Кайл, — о собственных детях думать надо.

— Кефрия, — повторила мать. И полностью скрыть мольбу ей не удалось.

— Я… — взгляд Кефрии перебегал с лица Роники на каменную физиономию мужа. Она дышала, точно мышь в мышеловке. — Я не могу! — взвизгнула она наконец. И заломила руки, прижав их к груди: — Ну что вы все так на меня смотрите! Не знаю я ничего и знать не хочу!

— А тебе и не надо, — заверил ее Кайл. — Все бумаги подписаны. Причем при свидетелях. Ты прекрасно понимаешь, как надо правильно поступить ради блага Альтии. И тебе отлично известно, что никто из нас твоей сестре зла не желает. Верь себе, Кефрия. И мне верь, я ведь твой муж.

Кефрия последний раз покосилась на мать (та смотрела на нее, не в силах поверить) и, опустив глаза, уставилась в полированные глубины столешницы. Ее руки нервно заскользили по гладкому дереву.

— Я верю тебе, Кайл, — наконец прошептала она. — Я верю. Но я не хочу обижать Альтию. Я не хочу выглядеть… жестокой…

— Ни в коем случае, — заверил Кайл. — Доколе она сама не будет жестока по отношению к нам. Это только справедливо.

— Ну… вроде бы да… — протянула Кефрия неуверенно. И быстро посмотрела на мать, ища поддержки, но лицо Роники ничего не выражало. Она-то всегда полагала, будто Кефрия была внутренне сильней младшей сестры. Ведь она выбрала путь, исполненный ответственности… в то время как Альтия жила беззаботной папиной любимицей, не вылезая из путешествий. Кефрия привела в дом мужа, родила деток, вела свое собственное хозяйство и посильно участвовала в делах, касавшихся основного владения. Или… так только казалось Ронике, когда она составляла бумаги о наследовании? Теперь пожилая женщина с неожиданной ясностью видела, что все хозяйствование Кефрии состояло в отдаче распоряжений во время уборки, в составлении меню, в хождении за покупками… да выходах в свет. Верно, все это высвобождало Ронике время для того, чтобы заниматься вещами более важными. Как же она проглядела, что Кефрия все время была, в общем-то, на посылках, подчиняясь сперва матери, потом мужу? Когда она последний раз высказывала собственное мнение, да еще пробовала отстаивать его?… Роника честно попробовала припомнить. Не получилось.

Ох, ну почему, почему она все увидела в истинном свете только теперь? О Са милосердный, — вот такой вот безвольной Кефрии она сама отдала все бразды управления… и семейным хозяйством, и всеми их жизнями!.. Законы и традиции Удачного гласили ясно и внятно, — после смерти мужчины его имущество переходило отпрыску. Не жене. Ну то есть Роника вполне могла бы оставить себе свое давнее приданое… если бы к настоящему времени от него хоть что-то осталось.

И тут у нее по-настоящему екнуло сердце. Роника поняла: не только участь младшей дочери полностью зависела теперь от прихоти Кайла и от его понятий о том, что годится или не годится для женщины. Роника и сама была теперь в его власти.

И все это она сама на себя навлекла.

Она быстро посмотрела на зятя, усилием воли стерев чувства с лица. «О Са, сделай так, чтобы он подольше этого не понял…» Ведь если он поймет, она, Роника Вестрит, очень даже может в одночасье лишиться всего. Вообще всего, дочиста. И ей тоже вполне могут надеть удавку на шею и вынудить согнуться…

Она заставила себя поглубже вдохнуть и постаралась чтобы голос не выдал ее.

— Что ж… пока действительно выглядит справедливо. — Пусть только ее отступление не покажется ему слишком внезапным. — А как на самом деле получится, — поглядим. — Она испустила показной вздох, потом стала тереть глаза, изображая усталость. — Какое множество дел, и обо всех надо думать одновременно. Значит, насчет Альтии мы договорились. И, как верно заметил Кайл, надо, чтобы «Проказница» вышла в море как можно скорее. Вот о чем нам надо бы позаботиться вместо того, чтобы спорить о пустяках. Можно поинтересоваться, куда ты собираешься отправиться, с какими грузами и сколь скоро?

Она надеялась, что он не додумается воспринять ее любопытство как пожелание поскорее выпроводить его из дому, — на самом деле Роника лихорадочно обдумывала, что за чем ей следует предпринять во время его отсутствия. По крайней мере она позаботится, чтобы немногое оставшееся от былого приданого после ее смерти перешло к Альтии… Упоминать об этом вслух она, конечно, не станет. И вообще незачем препираться с Кайлом, покуда он дома. Вот останутся они с Кефрией наедине — и тогда-то она должным образом воздействует на старшую дочь…

Между тем Кайл вроде бы даже обрадовался неожиданному вопросу.

— Ты верно сказала, что нам лучше бы отплыть поскорее, и не только из соображений коммерции. Чем раньше я увезу Уинтроу прочь от соблазнов береговой жизни, тем быстрее он примирится со своей участью. Ему предстоит многому научиться. Не его в том вина, но он и так уже много времени потерял. Он уже почти мужчина, а следовало бы ему попасть в обучение мальчишкой. Дальше откладывать некуда! — Тут Кайл сделал короткую паузу, за время которой женщины только и успели, что согласно кивнуть. Что до Роники — она проделала это, глотая величайшее раздражение: тем самым они с Кефрией как бы признавали, что допустили большой промах в воспитании сына и внука. А Кайл, вполне удовлетворенный их полным согласием, продолжал: — Что до посещения конкретных портов и выбора грузов, то мы ведь вроде договорились — ходить по морю следует как можно быстрей, а возить — то, что приносит наибольшую выгоду. — И снова он помедлил, ожидая, пока обе его слушательницы кивнут. — А стало быть, ответ тут только один, — решил он единолично за всех. — Я поведу «Проказницу» на юг, в Джамелию, и там мы возьмем самое лучшее, что только сможем позволить себе. Потом — на север, в Калсиду, и со всей мыслимой скоростью.

— А груз? — спросила Роника вполголоса. Она, впрочем, уже предчувствовала, что он скажет, и сердце замирало от этого предчувствия.

И Кайл ответил:

— Рабы, конечно. Только не всякие там клейменые воры и убийцы. Мы возьмем образованных, которых в Калсиде охотно раскупят как наставников, надсмотрщиков и нянек. А еще — мастеровых и разных искусников. Не тех, которые угодили в рабство за преступления, а, к примеру, не сумевших рассчитаться с долгами. — Кайл помолчал, прикидывая и размышляя, потом тряхнул головой: — Такой народ, правда, не из выносливых. Что ж, скомпенсируем неизбежные потери, набрав в один из трюмов всяких разных… на кого денег в кошельке хватит. Военнопленных, потомственных рабов, не знаю там… Моему второму помощнику, Торку, уже доводилось плавать на невольничьих кораблях. Он знаком со многими продавцами рабов и, должно быть, сумеет добиться выгодных сделок.