вконец сбитый с толку. И вот он ощупью пробирался по трюмам, то и дело падая в грязь, переползая через тела рабов, то ли слишком ослабевших, то ли слишком запуганных, чтобы принимать участие в схватке. Другие метались туда и сюда, окликая друг друга и расспрашивая, что происходит. Уинтроу то проталкивался между людьми, то на ощупь полз вдоль переборок… и все никак не мог отыскать главный трап наверх. А ведь он отлично знал корабль, знал его весь, до последнего дюйма. Вот только это знание плохо помогало ему теперь, когда «Проказница» превратилась в кромешный лабиринт смерти, крови и страха. По палубе у него над головой грохотали шаги, раздавались крики ярости и ужаса… предсмертные крики…

И вот раздался еще один голос, голос, жутко прозвеневший по всем трюмам, и мечущиеся рабы ответили эхом испуганных воплей… «Проказница»! — ахнул про себя Уинтроу.

— Проказница!.. — закричал он что было сил, только молясь, чтобы она услышала его, услышала и поняла, что он спешит ей на помощь. Наконец-то его руки, протянутые вперед, нащупали трап, и он со всей возможной быстротой устремился наверх.

…Едва выбравшись на палубу, под льющий как из ведра дождь, Уинтроу споткнулся о тело матроса, прижатое крышкой полузакрытого люка. Это был Майлд… Уинтроу не мог разобраться в потемках, как именно тот погиб, он видел только, что Майлд был мертв. Уинтроу опустился подле него на колени. Где-то совсем рядом шла борьба, но Уинтроу был способен осознавать одну только эту смерть. Грудь Майлда еще хранила тепло… Дождь и брызги, летевшие из-за борта, успели уже выстудить его руки и лицо. Туловище остывало медленнее…

Они умирали каждый миг — и рабы, и члены команды. «А ведь Проказница все это переживает, — сообразил вдруг Уинтроу. — Она же все это чувствует. И она там одна…»

Он еще додумывал эту мысль — а сам уже вскочил на ноги и, спотыкаясь, поспешил в ее сторону. Его путь лежал через шкафут, где, как он помнил, под парусиновым тентом устраивался спать кое-кто из матросов: холод и дождь были все-таки лучше, чем вонь, проникавшая в кубрик. Теперь тент, конечно, свалился, ветер рвал его, а под ним и поверх него рвали друг дружку люди. Рабы превратили свои кандалы в оружие, страшное в ближнем бою. И гвоздили цепями безо всякой пощады.

Уинтроу как мог лавировал между озверевшими от крови бойцами, крича:

— Остановитесь, остановитесь! Корабль не вынесет этого, прекратите!..

На него не обращали никакого внимания. Там и сям на палубе валялись люди. Кто-то еще шевелился, другие уже нет. Уинтроу через них перепрыгивал. Он все равно ничего не мог поделать. Разве что попытаться помочь кораблю. Проказница отчаянно кричала, вновь и вновь бросая в ночь его имя… Уинтроу споткнулся обо что-то, вполне могущее быть телом, увернулся от чьих-то протянутых рук… и наконец-то достиг короткого трапа, ведущего на бак.

— Проказница!.. — закричал он. Собственный голос показался ему тонким, жалким и никому не слышным за ревом шторма… Но Проказница услыхала.

— Уинтроу, Уинтроу!.. — взывала она, как кричит имя своей матери ребенок, увидевший страшный сон. Уинтроу бегом взлетел на бак… и оттуда его едва не смыло за борт налетевшей волной. Он судорожно вцепился в ступеньку трапа и некоторое время думал только о том, как бы вздохнуть. Едва схлынула вода, он не рассуждая кинулся вперед, к носовым поручням. Он по-прежнему не ощущал Проказницу, лишь видел внизу ее темную тень.

— Проказница!.. — закричал он в который раз.

В первый миг она не ответила… Он еще крепче схватился за поручни — и потянулся к ней всем своим существом, всей силой души. И вот… как теплые руки, обнимающие в холодной и страшной ночи… их восприятия наконец воссоединились.

Но потом ему в душу хлынуло ее потрясение, ее ужас.

— Они убили Комфри! Там никого нет, у штурвала!..

Новая волна — и оба, носовое изваяние и мальчик, окунулись в холодную соленую воду. Уинтроу опять боролся за жизнь, в то же время ощущая отчаяние корабля: шторм грубо тащил «Проказницу», лишенную управления, по громадным волнам. Ее морякам было не до парусов и снастей. Некоторые заперлись в кормовой каюте и дрались не на жизнь, а на смерть. Остальные один за другим умирали на палубах, где прежде служили. Жизнь обрывалась за жизнью — и Проказница словно бы теряла частицы себя самой. Уинтроу никогда раньше не ощущал с такой ясностью, сколь велик океан и сколь мал скорлупка-кораблик, оберегающий его жизнь… Вот схлынула волна, и он сумел встать на ноги.

— Что мне делать? — спросил он Проказницу.

— Скорее беги к штурвалу! Бери управление! — прокричала она сквозь завывания ветра. И внезапно издала самый настоящий рев: — Да скажи им, чтобы прекратили убивать друг друга! Не то все погибнут! Клянусь — все!!!

И Уинтроу побежал обратно через шкафут и, набирая в грудь сколько мог воздуху, стал кричать бившимся там людям:

— Вы слышали ее! Вы слышали! Она всех вас убьет, если не перестанете драться! Прекратите же!.. Кто умеет, лезьте на мачты, не то мы все умрем еще до утра! И пропустите меня к штурвалу!..

Налетела очередная волна… Стена воды обрушилась на Уинтроу сзади. Она подхватила его и понесла, он полетел — неизвестно куда. Он молотил руками, но кругом была лишь вода — ни палубы, ни снастей. Вот так и окажешься за бортом, даже сам того не заметив… Он открыл рот, хотел закричать — но лишь вдохнул соленую воду. А в следующий миг его всем телом шарахнуло о поручни левого борта. И он успел вцепиться в них — и удержался, как ни старался поток унести его через фальшборт. Какому-то рабу, оказавшемуся с ним рядом, повезло меньше. Он тоже ударился о поручни, но не смог ухватиться, перевалился наружу — и упал за борт.

Вода с громким журчанием убегала в шпигаты… Люди на палубе корчились, как выброшенные на сушу рыбы, и отчаянно выкашливали воду. Уинтроу сразу вскочил на ноги и устремился дальше на корму. «Как комар в луже… — пришло ему в голову. — Бьюсь, как комар в луже… Просто потому, что всем живым существам свойственно до последнего пытаться спастись…» Большинство людей, оставшихся на палубе, были не моряками, — Уинтроу это понял по тому, как они хватались за снасти и поручни, как долго приходили в себя после каждой волны, окатывавшей палубу. По всей видимости, им удалось обнаружить ключ от кандалов: кто-то уже освободился, между тем как другие продолжали нести свои цепи, привычные, словно одежда. Из палубных люков высовывались еще лица. Люди окликали находившихся на палубе, о чем-то спрашивали, давали советы… Когда накатывалась очередная волна, они старались спрятаться от воды — но сколько ее проливалось вниз, в трюмы, их, похоже, не волновало. Корабль качался, вода носила по палубе тела погибших рабов и матросов. Уинтроу смотрел на восставших, плохо веря собственным глазам… Неужели они дрались за свободу только затем, чтобы вскорости утонуть? Неужели они в пылу сражения всю команду поубивали?…

Тут раздался громкий голос Са'Адара:

— Вот он! Вот он, наш мальчик!.. Уинтроу, скорее сюда! Они там заперлись! Есть какой-нибудь способ выкурить этих крыс?…

Жрец, оказывается, вел за собой отряд торжествующих «расписных». Они сгрудились перед дверью в кубрик корабельного начальства на юте. У них на уме было только одно — убивать, убивать…

— Шторм нас утопит, если я не доберусь до штурвала! — крикнул им Уинтроу. Он приложил все усилия, чтобы его голос прозвучал властно, по-мужски: — Прекратите убийство, не то море всех нас утопит! Выпустите остаток команды, пусть они делают свое дело! Умоляю вас! У нас в трюме воды прибывает с каждой волной!..

Ему опять пришлось схватиться за ступеньку трапа, на сей раз —