«Вот, значит, как. Вот, значит, откуда то почтение и опаска, которыми мой старпом проникся по отношению к моей шлюхе. Забавно… почти…» Соркор, значит, усматривал разницу между тем, чтобы увечить человека в бою — и чтобы потом шлюха пытала пленного. А Кеннит и не знал раньше, что его забубенный старпом такие тонкости различал.

— Слепец, может, и не заметит, но мне самому не все равно, — заметил капитан. — Короче, исполняйте! Живо!

Как бы в ответ на эти слова, в дверь постучали, и Соркор впустил юнгу Опала, принесшего два ведра горячей воды. От них шел пар. Юнга поставил их на пол. Он не посмел даже глянуть на Кеннита, не то что обратиться к нему.

— Господин Соркор, — шепнул он на ухо старпому, — эти, с музыкой… они типа хотят спеть и сыграть на палубе для нашего капитана… Они сказали, я должен… э-э-э… типа «испросить твоего милостивого соизволения». И еще… — юноша усердно морщил лоб, силясь правильно вспомнить мудреное выражение, — они хотят… э-э-э… типа «выразить почтительнейшую благодарность»… или что-то навроде…

Кеннит ощутил шевеление у запястья. Опустил глаза и посмотрел на талисман, благо это оказалось удобно — он сидел скрестив руки на груди, и никто не мог подсмотреть. Талисман изо всех сил корчил рожи, призывая Кеннита высказать то самое «милостивое соизволение». Похоже, маленький деревянный гаденыш вправду вообразил, будто Кенниту необходим был его совет! Он даже пытался губами изобразить какие-то слова…

— Кэп? — почтительно вставил Соркор.

Кеннит притворился, будто чешет в голове: так ему удалось поднести талисман к самому уху и услышать: «Король должен милостиво принимать изъявления благодарных подданных. Отвергнутые подарки ожесточают сердца…»

И Кеннит решил считать это хорошим советом. Невзирая на личность советчика.

— Скажи им, что это доставит мне величайшее удовольствие, — обратился Кеннит к Опалу. — Жизнь мне выпала суровая, но я отнюдь не чужд изящных искусств!

— Кэп!.. — восхищенно задохнулся юнец. И кивнул, сияя от гордости за своего капитана. «Вот это да! Ему змей ногу оттяпал — а он об искусстве!» — Всенепременно скажу им, господин капитан! Суровая жизнь! Изящные искусства! Все так и скажу!

И ринулся вон, повторяя на бегу, чтобы не забыть: «Не чужд… суровая… изящных искусств…»

Когда он скрылся за дверью, Кеннит повернулся к старпому:

— Иди к пленному. Пусть ему дадут воды и питья, чтобы очухался. А ты, Этта, ванну мне готовь… пожалуйста.

Соркор ушел. Этта осторожно помогла Кенниту выбраться из рубашки. Она вымыла его губкой — по-калсидийски. До сих пор Кеннит считал такой способ не мытьем, а размазыванием грязи, но Этта отлично справилась с делом: он в самом деле почувствовал себя чистым. А некоторые отдельные моменты этого мытья даже заставили его впервые задуматься о том, что, возможно, полезность женщины для мужчины не ограничивалась привычными ему рамками… Но затем Этта стала промывать и заново перевязывать его рану — после чего ей пришлось еще раз смывать пот с его спины, груди и лица.

А с палубы уже зазвучала тихая музыка — нежное сочетание струн, колокольчиков и женских голосов. Слушать ее оказалось и вправду приятно.

Этта деловито вспорола боковой шов на приготовленных для него штанах, что позволило ей одеть его почти безболезненно. Потом она вновь подшила штанину. Застегнула на нем рубашку, расчесала волосы и бороду не хуже слуги, привыкшего ухаживать за господином. И храбро подставила плечо, помогая перебраться в кресло, пока она переменит постельное белье… В общем, он и не подозревал, что у нее обнаружится сразу столько талантов. Он явно недооценивал ее, не думал, что она окажется настолько полезна ему…

Когда он был должным образом вымыт, одет и устроен, Этта ненадолго выскочила наружу и почти сразу вернулась с подносом еды. Кеннит втянул носом запахи горячего супа и свежего хлеба и тут только осознал, насколько проголодался. Заморив червячка, Кеннит отложил ложку и негромко поинтересовался:

— А что, скажи на милость, подвигло тебя вот так вольничать с моим пленником?

Она чуть слышно вздохнула:

— Я была в такой ярости… — И покаянно опустила голову: — Так взбешена оттого, что они тебе причинили… что заставили меня тебе причинить… Я поклялась, что раздобуду тебе живой корабль, хотя бы ценой собственной жизни. И я подумала, что именно об этом ты собирался расспрашивать пленников. Ну… И когда я окончательно одурела от сидения подле твоей постели, но уснуть не могла — я пошла их навестить…

— Их?…

— Ну да, их было трое… поначалу. — Этта передернула плечами. — Похоже, я из них вытянула сведения, которые тебе нужны. Я все очень тщательно проверила… и перепроверила. Но все-таки позаботилась одного оставить в живых — чтобы ты мог во всем удостовериться сам.

«О да. Ну и талантов же в ней. Всяких разных… И умная. Возможно, скоро придется убить ее…» Вслух он спросил:

— И что же ты выяснила?

— Они рассказали мне только о двух живых кораблях, о которых знали доподлинно. Первый — ког, называется «Офелия». Она ушла из Джамелии как раз перед ними, но у нее еще оставались товары из Удачного на продажу, так что по пути на север она должна была делать остановки. — Этта пожала плечами. — Поэтому неизвестно, кто из них на сегодняшний день кого обогнал. А второй живой корабль, который они видели, как раз стоял в Джамелии. Он пришел в порт за день до того, как они отплыли, и капитан надолго задерживаться не собирался. Тот корабль разгружали, а трюмы готовили для перевозки рабов на север, в Калсиду.

— Дичь какая, использовать живой корабль подобным образом! — возмутился Кеннит. — Они солгали тебе.

Этта вновь пожала плечами — еле заметно.

— Возможно… всякое на свете бывает. Но, если они лгали, то все порознь и в разное время… — И она засунула перепачканные простыни в рубашку Кеннита, приготовленную для стирки. — Меня они убедили.

— Женщину легко убедить в чем угодно. А какой вывод из сказанного ими?

Она посмела одарить его вызывающе-спокойным взглядом:

— Вывод такой, что они солгали и во всем остальном.

— В любом случае, — сказал Кеннит, — я хочу выслушать.

Этта вздохнула.

— Им было известно немногое. В основном слухи и сплетни. Они рядом с тем другим кораблем неполный день простояли. «Проказница» принадлежит торговому семейству из Удачного — каким-то Хэвенам. Она пойдет Внутренним Проходом в Калсиду со всей возможной скоростью. Рабов они покупать собирались не всяких, а только ремесленников и умелых рабочих, но кто ж их знает — небось возьмут и других, хотя бы ради балласта. Всем заведовал малый по имени Торк, но вроде бы не он был капитаном. Да, эта «Проказница» только что пробудилась, и это ее первое плавание. Девственное.

Кеннит покачал головой:

— Хэвен? Нет такого купеческого семейства.

Этта развела руками: