которые соединены цепями, чтобы служить заграждением машинам со взрывчаткой.

Камера двигалась взад-вперед, и человек этот несколько раз пропадал из виду. Но вот он попал в кадр уже стоящим у ограды на коленях. Рука его сунулась из-под старого макинтоша и просунула между прутьями черно-белого кота.

— Смотрите! — воскликнул Римо. — Это наверняка поддельный Гетрик. Смит нажал кнопку «стоп».

Изображение мужчины было нечетким. Глава КЮРЕ стал медленно прокручивать пленку, кадр за кадром. Наконец появился более-менее четкий кадр. Римо с Чиуном подались к экрану. — Велика важность, — хмыкнул мастер Синанджу. — Я вижу только темные очки и щетину.

— Наоборот, это очень важно, — возразил Смит и включил соседний монитор. Прокрутив пленку, остановил ее. Затем постучал пальцем по лицу оператора со второй пленки.

— Вам не кажется, что это один и тот же человек?

— Трудно сказать при такой щетине, — ответил Римо. — И тут он в доджерской кепочке, а здесь видны буквы «ЦР».

— Да, — отозвался Чиун, — один и тот же, по челюсти видно.

— Точно, — согласился наконец Уильямс, — нижняя часть лица у обоих одинакова. Пухлая, мягкая. Кто это?

— Не знаю, — ответил Смит и запустил пленку, где тип в бейсболке снимает открытие дверцы президентского лимузина. — Следите за его действиями.

Дверца открылась, оператор отвернул мини-камеру и направил вверх.

Потом из машины вылез агент секретной службы и получил пулю в голову.

— Смотрите! — воскликнул Римо. — Этот человек заснял снайпера!

— Вот именно, — кивнул Смит, выключая оба монитора.

— Видимо, он знал про покушение, — сказал Уильямс.

— Кто бы он ни был, — заключил Смит, вставая из кресла, — этот человек находится в центре заговора с целью убить Президента Соединенных Штатов.

— Тогда он должен умереть! — вскричал Чиун.

— Если только мы сумеем установить его личность, — заметил Смит.

— Это твоя задача, о Гарольд Гонтский!

Римо вопросительно взглянул на обоих.

— Этот человек являлся фактическим правителем Англии при Ричарде Первом, — объяснил Смит.

— Как ты являешься настоящим правителем этой страны при Президенте- марионетке, — великодушно добавил мастер Синанджу.

— Если мы его лишимся, то перестану, — угрюмо буркнул Смит.

— Тут-то я и пригожусь, — произнес Римо Уильямс.

— В каком смысле? — уточнил Смит.

— Называйте меня контрассасином.

Мастер Синанджу застонал, словно рвущийся в шторм парус.

В 18.00 Пепси Доббинс вылезла из такси неподалеку от памятника Линкольну, белого в холодном свете ранней луны. Подошла к берегу Потомака и двинулась в южную сторону, оглядывая каждую парковую скамью.

Большинство скамеек пустовало. Вечер стоял холодный, со стороны Арлингтонского Национального кладбища дул резкий ветер. Не та погода, чтобы блаженствовать на скамьях, разве что все рождественские покупки уже сделаны и теперь можно посидеть в обнимку с любовником или любовницей.

Парочек на скамейках Пепси не видела. Она искала мужчину, но внезапно стала мучиться сомнениями. Голос в телефонной трубке звучал мягко. Точно ли он мужской? Пепси, чей голос как-то в «Телегиде» был назван «неженственно-соблазнительным», поняла, что, возможно, ей нужна женщина.

Проходя мимо скамьи, где сидел тепло одетый пьяница, прикладывающийся к бутылке в бумажном пакете, она невольно ускорила шаг.

Знакомый мягкий голос внезапно произнес:

— Прошлое — это пролог.

Пепси остановилась.

Пьяница поманил ее грязным указательным пальцем, торчащим из черной нитяной перчатки. На нем была черная бейсболка, глаза его закрывали темные очки. Окуляры склеивала клейкая лента, на бейсболке белели три нашитые буквы: «ЦРУ». Сидел он, свесив голову, поэтому лица видно не было.

— Почему так долго? — спросил мужчина.

— Пробки на дорогах. Это вы?

— Садитесь. Не слишком близко. Не смотрите на меня. Обратите взгляд на Линкольна.

Пепси, не глядя на него, села посередине скамьи.

— Кто вы? — прошептала она.

— Я мог бы назвать вам вымышленную фамилию, но не стану. Называйте меня Режиссер Икс.

— Вы похожи на бездомного.

— Ношу лохмотья, чтобы выразить солидарность с неимущими всего мира: бездомными, забитыми, лишенными прав, незастрахованными.

— Незастрахованными?

— Пленки принесли?

— Лежат в сумочке.

— Хорошо. Положите их рядом с собой на скамью.

— Сперва скажите, что все это значит.

— Я уже сказал.

— Тут не только медицинско-промышленный комплекс, покушающийся на Президента.

— Вы что-нибудь обнаружили?

— Да, на пленке, где заснят выстрел. Уж очень странно повел себя один оператор. Перед самым выстрелом он, похоже, повернул камеру в ту сторону, где укрывался снайпер.

— Может, он заметил снайпера?

— С такого расстояния вряд ли. И взгляды всех окружающих были устремлены на открывающуюся дверцу лимузина. Никто больше никуда не глядел, кроме...

— Кроме кого?

— Секретной службы, — прошептала Пепси. — О Господи! Секретная служба. Ее директора называют режиссером.

— Я не директор секретной службы.

— Вы сказали, что заговор устроила господствующая верхушка. Секретная служба принадлежит к ней.

— В нем участвует больше людей, чем их в секретной службе. Больше, чем в правительстве.

Пепси сидела лицом к памятнику. Но ее глаза, способные двигаться независимо друг от друга, смотрели в разные стороны. Один обратился к кустам, где должен был спрятаться Щеголь. Угол съемки прекрасный — если только он с камерой на месте.

Правым глазом Пепси осторожно повела в сторону. И ясно разглядела профиль сидящего на скамейке пьяницы. Сердце ее забилось чаще, когда она обратила внимание на густую