умертвил тебя, как свинью к обеду. Однако я сдержусь и поспорю с тобой.

– Разве может лакей спорить и рассуждать? – сказал председатель. – Все твои рассуждения льют воду на мельницу твоих белых хозяев. Я служу Корее.

– Еще до того, как ты появился на свет, молодой человек, – сказал Чиун, – Синанджу существовала. Синанджу пережила вторжение монголов, китайских правителей, японских завоевателей, русских. Все они сгинули, а мы остались и будем здесь после Ким Ир Сена. Но я говорю с тобой, ибо после стольких лет у Кореи есть свой вождь. Это ты, хотя ты и из Пхеньяна.

Услышав это, Сен сел. Но он не поклонился, не снял ботинки, как того требовал обычай. И Ми Чонг слушал с большим вниманием. Когда заговорил Чиун, он понял, что все уладится, ибо Мастер был мудр.

– Ты пришел сюда искать мудрости у Синанджу, иначе зачем же председателю приезжать в эту бедную деревню? – спросил Чиун.

И Сен согласился.

– Ты назвал меня лакеем, – сказал Чиун.

И Сен согласился.

– Но кто лакей? Разве это я отдал Корею русским? Разве это я вступил в союз с китайцами? Разве это я поддерживаю арабов, негров или даже белых, лишь потому, что они признают одну и ту же форму правления?

– Это наши союзники, – сказал Сен. – Русские дают нам оружие. Китайцы дрались за нас с американцами.

Чиун улыбнулся.

– Русские дали оружие, потому что они ненавидят американцев. Китайцы дрались, потому что они ненавидят американцев. Нам повезло, что те и другие ненавидят друг друга, в противном случае они бы сидели в Пхеньяне, а не ты. Что же до арабов, негров и белых, то они очень далеко и не принадлежат к желтой расе. Японцы алчны, китайцы вороваты, русские – просто свиньи, а что касается корейцев, живущих на Юге, то они готовы совокупляться с утками, будь у тех отверстия пошире.

При этих словах Сен захохотал.

– У этого человека трезвый взгляд на вещи, – сказал он Ми Чонгу. – Кто виноват в том, что я назвал его лакеем? Кто меня дезинформировал?

А Чиун опять заговорил:

– Но мы должны с сочувствием относиться к нашим братьям на Юге, так как они не виноваты. Такова их натура.

Ми Чонг ахнул, ибо никто никогда не осмеливался говорить что-либо хорошее о тех, кто жил за тридцать восьмой параллелью.

– Я тоже так думаю. Они не могут не быть тем, что они есть, – сказал Сен.

– И Пхеньян не самое лучшее из мест. Там портятся хорошие люди, – сказал Чиун.

– Я родился не там, а в Мангендэ, – сказал Сен.

– Красивая деревня, – сказал Чиун.

– Синанджу тоже красивая деревня, – сказал Сен.

– А я из Пекома, – сказал Ми Чонг.

– Но он поднялся над своим происхождением, – сказал Сен.

– Некоторые из наших лучших друзей родились в Пекоме. Они далеко пошли, – сказал Чиун.

Теперь Ким Ир Сен был доволен, что нашел здесь человека с добрым сердцем и здравым умом. Но он был обеспокоен.

– Я слышал, ты учишь искусству Синанджу белого. Американца.

Чиун знал, что это больная тема, так что он тщательно подбирал слова и говорил медленно и осторожно:

– В моей деревне, в моей семье я не нашел достойных. Только праздность, лень и ложь. Мы должны это признать.

Сен кивнул, ибо ему тоже были знакомы проблемы власти.

– За свои труды я не получил никакой благодарности.

Как знакомо было Сену и это!

– Я столкнулся с вероотступничеством и отсутствием дисциплины.

И Сен признал, что Мастер Синанджу это верно подметил.

– Сын моего брата использовал данное ему бесценное искусство в корыстных целях.

Как знакомо Сену такое предательство! Он мрачно посмотрел на Ми Чонга.

– Он поступил, как житель Юга, – сказал Чиун.

Сен плюнул, и на этот раз Чиун кивнул с одобрением. Момент соответствовал.

– И я искал другого ученика, чтобы искусство нашего рода не умерло.

– Это мудро, – сказал Сен.

– Я бы выбрал кого-нибудь из нас. Но во всей деревне, на всем Севере я не нашел никого с сердцем корейца. Тебя я тогда еще не знал.

– Мне не повезло, – сказал Сен.

– Я искал такое сердце, как у тебя. Или у меня.

– Рад за тебя, – сказал Сен, кладя сильную руку на плечо Мастера Синанджу, поздравляя его.

– У одного человека с именно таким сердцем случилось несчастье. При рождении. Произошла катастрофа.

Лицо Сена опечалилось.

– Какое несчастье?

– Он родился белым и американцем.

Сен ужаснулся.

– Каждое утро ему приходилось видеть в зеркале свои круглые глаза. Есть только гамбургеры. Каждый день искать утешение в компании таких же.

– И ты?..

– Я нашел его и спас от американцев, от их образа мыслей, дурных манер и пагубных привычек.

– Ты хорошо сделал, – сказал Сен.

Но подозрительный Ми Чонг спросил, как Чиун узнал, что в этом американском теле было корейское, а не американское сердце?

– Потому что он хорошо усвоил мои уроки и докажет это, продемонстрировав свое искусство, когда приедет в Синанджу поклониться своим истокам.

– Как мы узнаем, что он не просто американец, которого ты научил секретам Синанджу?

– Американец? – засмеялся Чиун. – Ты же видел американцев во время великой войны с Югом, ты видел их, когда они были тут со своим кораблем? Американец!

– Некоторые американцы далеко не трусы, – сказал Ми Чонг.

Но Ким Ир Сену так понравились слова Мастера, что он недовольно посмотрел на Ми Чонга.

– Конечно, у этого белого было сердце корейца, – сказал он.

– Его зовут Римо, – сказал Чиун.

Так случилось, что в тот же вечер это имя было вновь упомянуто в большом