– Ага. А это вы?

– Да.

– Где вы?

– Не имеет значения. Информация при вас?

– При мне.

– Вы кому-нибудь еще говорили о ней?

Внезапно окончательно протрезвев, Буллингсворт принялся судорожно обдумывать ответ. Если сказать, что знает кто-то еще, получится, будто он задумал шантаж. Хотя что же это такое, как не шантаж?

– А какая разница? – наконец произнес Буллингсворт. – Поговорим об этом в другой раз. Я больше никому не скажу. А мы встретимся завтра.

– Выкладывайте, что там у вас!

– Ничего. Я не захватил с собой.

– А это что за записная книжка?

– Ах, это? Господи, да просто блокнот для заметок. Я всегда ношу его с собой – на всякий случай.

– Дайте посмотреть.

– Нет, – сказал Буллингсворт.

– Надеюсь, вы не хотите, чтобы я взял его силой?

– Но это всего лишь мои заметки! Заметки, которые я сделал.

– Дайте сюда!

– Да тут ничего нет. Правда! Действительно ничего! Послушайте, с минуты на минуту сюда должны приехать мои друзья. До скорой встречи. Лучше увидимся завтра, – лепетал Буллингсворт. – Извините, что побеспокоил такого важного человека в столь поздний час.

– Дай сюда записную книжку, Джеймс. – Человек говорил тихо, но в голосе его звучала угроза. Только сейчас Буллингсворт различил слабый европейский акцент. – Ты горько пожалеешь, если мне придется взять ее самому.

Голос звучал так страшно, что Буллингсворт, как младенец, покорно пошел в темноту.

– Здесь всего лишь заметки, – бормотал он.

– О чем?

На Буллингсворта пахнуло одеколоном с ароматом сирени. Мужчина был ниже его на целый дюйм, но намного плотнее, и в тоне его – или в манере говорить – было что-то властное. Конечно же, это был вовсе не тот чиновник, которого ждал Буллингсворт.

– Просто заметки, – снова повторил Буллингсворт. – На основе компьютерных распечаток в Лиге по благоустройству.

– Кто еще знает о них?

– Никто, – ответил Буллингсворт, сознавая, что спасает своей секретарше жизнь, в то время как его собственной, похоже, вскоре придет конец. Он ощущал себя словно бы зрителем. Он уже знал, что именно произойдет, и ничего не мог поделать, поэтому безучастно, словно со стороны, наблюдал свои предсмертные мгновения. Это было совсем не страшно. Тут присутствовало нечто сильнее страха, просто смиренное осознание неизбежного.

– И даже ваша секретарша, мисс Карбонал?

– Мисс Карбонал, знаете ли, из тех, кто ничего не желает видеть, ничего не желает слышать – просто отсиживает на работе с девяти до пяти, получает жалованье и спокойно идет домой. Кубинцы, они все такие.

– Да, знаю. Итак, распечатки. Что на них?

– В них говорится, что Национальная лига по благоустройству – дутая компания. На самом деле это тайная правительственная организация, которая контролирует деятельность органов местного самоуправления по всей стране и проникает в них.

– Меня интересует Майами-Бич.

– Лига по благоустройству Флориды – тоже всего лишь прикрытие. Она занималась расследованием злоупотреблений в Майами-Бич. Случаев, связанных с вымогательством, азартными играми и тому подобным. И готовила уголовные дела против всех представителей городских властей, собирая свидетельские показания для обвинительного акта.

– Ясно. Что-нибудь еще?

– Нет, ничего. Это все.

– Хочешь работать на нас?

– Конечно, – немедленно согласился Буллингсворт, вдруг начавший мыслить трезво, как никогда.

– Хочешь получить деньги прямо сейчас?

– Нет. Когда вам будет удобно.

– Понятно. А теперь обернись и посмотри на корабль. Там, в океане. Смотри!

Буллингсворт увидел корабль, спокойно плывущий в темноте, поблескивая огнями.

– Я тебе не верю, – произнес человек с тяжелым запахом цветочного одеколона и иностранным акцентом, и Буллингсворт ощутил резкую боль в правом ухе. После этого он уже не видел ничего. Но в безбрежном Ничто, каковым является смерть, скрыта бесконечная мудрость, и в последнее мгновение Буллингсворт осознал, что его убийце предстоит встретиться с силой великой и ужасной, которая сотрет его и его приспешников в порошок, с силой, находящейся в самом центре вселенной. Но это уже не имело никакого значения для Джеймса Буллингсворта, бывшего помощника вице-президента Трастовой инвестиционной компании Большого Майами. Он был мертв. Тело Буллингсворта было обнаружено утром во время уборки пляжа – из уха у него торчала деревянная рукоятка какого-то инструмента.

– О Господи, нет, – выдавил из себя уборщик и решил, что будет действовать спокойно, а не как какая-нибудь истеричка. Он отправится к ближайшему телефону, позвонит в полицию и сообщит все детали происшествия и прочие интересующие их подробности.

Но не успел он сделать и трех шагов по песчаному пляжу, как его решимость хранить спокойствие улетучилась и он избрал альтернативную линию поведения.

– Помогите! А-а-а! Спасите! Покойник! Помогите! Здесь мертвец! Эй, кто- нибудь! Полиция! Помогите!

Уборщик мог бы орать так до хрипоты, но, слава Богу, его крики услыхала пожилая дама в отеле. Увидев из окна своего номера труп, она тут же позвонила в полицию.

– Думаю, потребуется еще и «скорая помощь», – хладнокровно добавила она. – Там, на пляже, с человеком истерика.

Полиция привезла с собой не только «скорую помощь». Вместе с ней явитесь толпы фотографов и репортеров, приехало телевидение. Ночью произошло нечто такое, что придало смерти этого человека особое значение, причем настолько важное, что была созвана пресс- конференция, на которой блестящее открытие Буллингсворта, а именно догадка о том, что федеральное правительство имело план проникнуть в органы местной власти и упечь за решетку ключевых политических деятелей, стала достоянием общественности.

Размахивая блокнотом Буллингсворта перед телекамерами в жарком свете софитов, местный политик средней руки угрожающе говорил о «самом вероломном вмешательстве правительства в дела местной администрации за всю историю страны». Присутствовавшие на пресс- конференции телевизионщики получили двойной гонорар, поскольку им пришлось работать всю ночь.

Его звали Римо, и он намеревался вмешаться в деятельность местных органов власти самым решительным образом. Он хотел заставить их выполнять возложенные на