мне политиков, который держит руку на пульсе народной жизни.

– Погодите, – продолжал упорствовать Фарджер. – Это еще не все. На прошлой неделе он призвал к роспуску полицейского управления, сказав, что если все дадут слово не совершать преступлений, то полиция будет просто не нужна. К тому же это позволит снизить налоги.

– Неплохая идея, – заметил Римо.

– Но прежде, – продолжал Фарджер, в душе которого явно нарастало отчаяние, – он хочет отменить управление по уборке улиц. Если его изберут мэром, заявил он, то члены городского совета будут по очереди ходить по городу и подбирать фантики от конфет.

– Ясно: это человек с активной жизненной позицией, – подытожил Римо. – Он хочет включиться в работу и честно противостоять проблемам, которые стоят перед нами.

– Нет! – крикнул Фарджер и сам испугался своего крика. Уже тише, он произнес: – Нет, нет, нет! Если я свяжусь с ним, то окончательно погублю собственную карьеру.

– А если откажетесь, то погубите собственную жизнь. Итак, выбирайте.

После секундной паузы Фарджер сказал:

– Избирательной кампании понадобится штаб.

Плавучий дом Мака Полани был привязан к старой шине, закрепленной на хлипких мостках, которые были построены на маленькой заболоченной речушке, впадающей в залив. Будущий мэр Майами-Бич был одет в зеленые шорты в цветочек, красную майку в сеточку, черные кроссовки на босую ногу и ярко-зеленую бейсболку. Когда подъехал Римо, он сидел на складном стульчике на палубе своего жилища, нанизывая наживку на крючки.

– Мистер Полани? – спросил Римо.

– Вряд ли тебе это поможет, сынок, – бросил Полани, не поднимая головы.

На вид Римо дал бы ему лет пятьдесят – пятьдесят три, но по голосу гораздо меньше.

– Что мне вряд ли поможет? – поинтересовался он.

– Я не назначу тебя министром обороны. Ни за что. Честно говоря, не думаю, что Майами-Бич вообще нужен министр обороны. Может, в Лос-Анджелесе он бы и пригодился. Я хочу сказать, любой, кто хоть немного знаком с этим городом, знает, что они запросто могут ввязаться в войну. Но Майами-Бич – никогда! Нет. Так что, сынок, шансов у тебя никаких. Поэтому иди своей дорогой. – И, словно желая подтвердить свои слова, он сильнее нагнулся вперед, казалось полностью уйдя в свое занятие.

– А как же мы будем противостоять возрастающей угрозе кубинского ракетного удара? – спросил Римо. – Они всего лишь в девяноста милях от нас и нацелены нам в самое сердце.

– Вот! Именно это я и имел в виду. – Тут Полани встал и впервые взглянул на Римо. Это был загорелый до черноты, высокий худой человек; от его глаз разбегались веселые лучики, отчего глаза казались почти щелочками. – Вы, милитаристы, все одинаковы. Одна бомба, две бомбы, четыре бомбы, восемь бомб… к чему мы так придем?

– А если шестнадцать бомб? – предложил Римо.

– Шестнадцать бомб, тридцать две бомбы, шестьдесят четыре бомбы, сто двадцать восемь бомб, двести пятьдесят шесть бомб, пятьсот двенадцать бомб… сколько там будет после пятисот двенадцати?

– Пятьсот тринадцать?

Полани засмеялся, и глаза-щелочки закрылись совсем. Но он тут же широко раскрыл их.

– Просто отлично! – сказал он. – А как насчет должности городского казначея?

– Вообще-то мне больше бы понравилось быть министром обороны, но я принимаю ваше предложение. Только если мне не придется мошенничать.

– Я никогда от тебя не потребую ничего подобного! – воскликнул Полани. – Только голосуй за меня. И время от времени улыбайся. Попомни мои слова, малыш, кубинская ракетная угроза рассосется сама собой, если мы только дадим им такой шанс. Так всегда бывает с угрозами и кризисами. Если хочешь, чтобы угроза превратилась в реальность, а кризис обострился, попытайся немедленно их решить. А если предоставить их самим себе, то все будет хорошо.

– Вы так легко раздаете должности, – заметил Римо.

– На этот счет можешь не сомневаться. Ты триста двадцать первый человек, которому я предлагаю должность казначея. – Из-под стоящего на палубе ящика от кока-колы он извлек записную книжку. – Как тебя звать? Надо бы записать твое имя.

– Меня зовут Римо. Но как же так можно – обещать всем подряд одну и ту же должность?

– Запросто, малыш. Меня все равно не выберут.

– Политики так не говорят!

– Это я-то политик? Не смеши! Все, что я знаю о политике, – что я все равно не смогу победить.

– А почему?

– Во-первых, меня никто не поддерживает. Ни один дурак не станет голосовать за старого рыбака. Во-вторых, у меня нет денег. В-третьих, я не могу добыть денег, поскольку не желаю вступать в сделки с людьми, у которых они есть. Вот почему я проиграю. Что и требовалось доказать.

– А зачем же вы баллотируетесь?

– Я считаю долгом каждого человека внести посильный вклад в дело формирования органов управления.

– Большинство выполняет сей долг путем голосования.

– Все верно, малыш. Но я не голосую. По крайней мере, в нашем городе.

Не за этих же негодяев голосовать! А раз я не хочу голосовать, значит, я должен сделать что-то еще. Вот я и баллотируюсь. И проигрываю.

Потрясенный этой безукоризненной логикой, Римо на какое-то время умолк. Наконец он спросил:

– А как бы вы отнеслись к тому, чтобы все-таки победить?

– Кого я должен буду пришить?

– Никого, – ответил Римо. – Это по моей части. Вам же потребуется всего лишь быть предельно честным. Не наживаться за счет других, не вымогать взятки за контракты, не идти на сделки с местными воротилами.

– Черт побери, сынок, но это же проще простого! Я в жизни не делал ничего подобного!

– В таком случае вам следует всего лишь оставаться самим собой. Вы согласны?

Полани вновь опустился на складной стул.

– Может, поднимешься на борт и расскажешь мне что к чему.

Римо вспрыгнул на перила, легко соскочил на палубу и уселся на ящик из- под кока-колы рядом с Полани.

– Так вот, – начал он. – Я считаю, что вы можете победить, и готов вложить в это деньги. Я же найму управляющего кампанией и весь необходимый персонал, а потом займусь рекламой в газетах и на телевидении.

– А что я буду делать? – поинтересовался Полани.

– Да что хотите. Можете немножко порыбачить. Если пожелаете, то примете участие в кампании. – На мгновение задумавшись, Римо быстро добавил: Нет, пусть лучше этим займутся