Бреде кивнул Флиту, уселся в кресло и задумчиво положил ноги на Государственный Пульт.
– Что-то не нравится мне сегодня Земля, – промямлил он. – Доложите земную обстановку, полковник.
С Землей ничего необычного не происходило. На суше строились семьдесят четыре новых города, осушалось три мелководных залива, разливалось сорок семь новых пресноводных морей, вырубались дикие тропические леса и насаждались тропические парки. С космодромов Земли за часы дежурства Флита стартовало за пределы солнечной системы два звездолета, в межпланетном пространстве находится в космическом полете сорок один экспресс. Запущено еще несколько термоядерных станций – интеграторы фиксируют ежесекундный уровень потребления энергии около одного эрга на десять с двадцатью пятью нулями, то есть около миллиона альбертов мощности.
– Почти в тысячу раз больше, чем у нас, – сказал Бреде. – Высокого же уровня добились проклятые земляне.
– Не вижу здесь страшного, генерал. Вы забываете о концентрированности нашего супертоталитарного строя. У нас не существует низменной потребности сделать райским существование каждого человека. Каждый наш эрг в сотни раз боеспособней земного эрга.
– Это, пожалуй, правильно. Перейдем к Марсу. Что у малопочтенных северян?
В Северной Демократии тоже не произошло ничего нового, если не считать речи Второго Олигарха, прокарканной по внутренним каналам Общественного сознания. Олигарх с обычной своей демагогией нашептывал в подчиненные ему мозги, что только у них настоящая свобода, а на юге, где господствует один человек, нет места индивидуальной независимости и частной инициативе. И еще он прокаркал, что, пока монархическое государство на Марсе не уничтожено, до тех пор существует вечная угроза свободе. «Долой единоличного диктатора, – лаял он в заключение, – да здравствует свободная демократия Рассредоточенных Олигархов и частная инициатива под нашим квалифицированным руководством!»
– Чует стервец Второй, что собираемся слопать их всех, – сказал Бреде. – Обратимся к нашим внутренним делам. Как наш главный государственный показатель – косинус пси?
– В пределах ноль девяноста трех, – ответил Флит. – Считаю синхронизацию Властителя-19 с нашим общественным строем идеальной.
– Идеальность – это сто процентов, – заметил Бреде.
– Сто процентов теоретически невозможны, генерал. Существуют конструктивные погрешности приборов. Об индивидуальных отклонениях психики подданных от психики Властителя не говорю, ибо это несущественно.
– Наоборот, весьма существенно, полковник. Если бы индивидуальные отклонения психики не имели места, то зачем синхронизировать солдат на полигонах?
– Осмелюсь заметить: требования к солдатам строже, чем к подданным, – естественно, тут показатели хуже. Тангенс тэта, символизирующий ваше личное единение с армией, еще никогда не поднимался выше девяноста. Наше общество теснее объединено вокруг Властителя-19, чем армия вокруг вас.
– Та-та-та! – сказал Бреде. – Десять процентов моего расхождения с армией тревожат меня в сто раз меньше, чем один процент несинхронности Властителя с народом.
Флит промолвил, накаливая взгляд до нестерпимости:
– Вы говорите удивительные вещи, генерал.
Командующий армией даже не пошевелил ногой на Государственном Пульте.
– Удивительность их не выходит за границы моих штатных прав сомнения и иронии. Добавлю, что такой же высокий косинус пси мы имели в правление Властителя-13, но и семи процентов несинхронности оказалось тогда достаточно, чтобы наша общественная система впала в тяжелейшие автоколебания, едва не закончившиеся революцией.
– Безвременно погибший Властитель-13 был гений, – торжественно сказал Флит. – Если человек гений, его поступки, конечно, не укладываются в общепринятые формы понимания.
– Властитель-13 был дурак, – хладнокровно поправил генерал. – А когда дурак занимает высокий пост, его глупость, естественно, кажется гениальностью.
У Флита перехватило дыхание. Он проговорил, заикаясь:
– Если я правильно… вы сейчас несколько превысили…
Бреде убрал ноги с Государственного Пульта и рванул дверцу приборов Особой Секретности. Самописец командующего армией вычерчивал благожелательную кривую. Флит, уничтоженный, опустил голову. Взгляд синих глаз генерала был черноглазо тяжек.
– Не судите обо мне по своей мерке, полковник. Вам не приличествует то, что положено мне. Если бы вы так же высказались о каком-либо из прошедших властителей, я не говорю о благополучно синхронизирующем нас ныне, вас следовало бы атомизировать. Кажется, уже двенадцать часов? Идемте, нас вызывает Властитель.
К Центральному Государственному Пульту – сокращено ЦГП – примыкало помещение Пульт-Престола – сокращенно ПП, где постоянно обитал Верховный Синхронизатор Государства Властитель-19. Его предшественники иногда выбирались за стены своей крохотной резиденции. Он себе этого не разрешал.
Он не разрешал себе даже сойти с Пульт-Престола. Все часы суток он восседал или возлежал на ПП. И ел, и пил, и спал он на ПП, а в дни государственных кризисов совершал на ПП и такие отправления, которые по природе своей требовали некоторого уединения. Происходило это не из боязни Властителя лишиться Пульт-Престола, а по более высоким соображениям.
Дело было в том, что влияние Властителя-19 на государственные дела падало обратно пропорционально квадрату отдаления от Пульт-Престола. Проклятый закон квадратичной зависимости от расстояния, легкомысленно установленный в незапамятные времена физиком Ньютоном, нависал грозной глыбой над каждым неосторожным шагом Верховного Синхронизатора. Один из его предшественников, знаменитый в истории Марса Властитель-13, в какой-то из своих вдохновенных дней объявил об отмене зловредного физического закона, но, как вскоре выяснилось, сам закон не согласился на свою отмену. Такая же неудача постигла и другое великое начинание Властителя-13: приказ женщинам государства прекратить рожать детей, а дело воспроизводства марсианского человечества полностью передоверить мужчинам – как объектам, лучше поддающимся стандартизации.
Женщины, разумеется, с радостью отказались от вековой обузы беременности, но мужчины, как ни старались, технологию родов не осилили – пришлось возвратиться к примитивным методам производства людей.
Властитель-19, большой любитель истории, держал в памяти ошибки предшественников. Его девизом было: «Ни на сантиметр от государственного руководства». Он объявил себя величайшим из властителей Марса. Он приказал вынести из помещения Пульт-Престола портреты своих предшественников – как недостойные быть рядом с ним. Исключение было сделано лишь для портрета Гитлера. «Конечно, этот древний земной неудачник мало чего добился, – с чувством говорил Властитель о Гитлере, – но он был пламенным провозвестником того общественного строя, который успешно установили мы». Важнейшим из государственных решений Властителя-19 было переименование властительных указов (именовавшихся также Инвективами) в Диспетчерективы.
Генерал Бреде и полковник Флит сперва, по этикету, приветствовали портрет Гитлера, потом поклонились Верховному Синхронизатору. Тот жестом пригласил их присаживаться в кресла, расставленные вокруг ПП. В креслах сидели другие сановники, управляющие внешними делами, психикой и бытом подданных и энергосоциальной структурой общества.
Сам Властитель-19 восседал на Пульт-Престоле в парадной форме: высокий цилиндр с султаном, черный мундир с орденами, голубые трусики, а ниже – голые волосатые ноги. Единственное развлечение, которое разрешал себе Властитель во время приемов, было шевеление
