— Те лучше пойти да поглядать…

На вершине круглого холма стоял четырехколесный пастуший вагончик с покатой крышой и трубой от пузатой железной печурки. Внутри вагончик был обклеен желто-голубыми обертками от пачек табака Бравый Мореход. На стенах висели старые мешки, а на двери, где бабушка Болит вела счет овцам и дням, были сделаны пометки мелом. И еще там стояла узкая железная лежанка, укрытая старой овечьей шерстью и мешками.

— Ну ты уразумел, что тута происходит, Ужасен Велик Билли? — спросил Роб. Могешь ты нам пояснить, где малца велика карга сейчас?

Юный гоннагль выглядел встревоженным. — Ээ, мистер Роб, рази те не ведомо, что я лишь недавно стал гоннаглем? Тобто, ведомы мне песни и всяко такое, но опыту у мя в этом маловато…

— Айе? — сказал Роб Всякограб. — И сколь гоннаглей до тя прогуливались по думам карги?

— Эээ… Я о таком и не слыхивал, мистер Роб. — признался Билли.

— Айе. Так что те уже ведомо поболе, чем любому из этих шишек. — ответил Роб. Он улыбнулся обеспокоенному пареньку. — Делай, что могешь, хлопец. Я от тя большего и не ожидаю.

Билли выглянул за дверь вагончика и набрал воздуха побольше: — Тады, я те молвлю: по-моему, она ховается где-то поблизости, как загнанна зверушка, мистер Роб. Это кусочек ее памяти, где ее бабуля жила, место, где она всегда была в сохранности. Я те молвлю, что мы в самой сути ее. В том самом месте, что ею и есть. И я страшусь за нее. Страшусь до самых своих пяток.

— Почему?

— Потому что я слежу за тенями, мистер Роб. — ответил Билли. — Солнце движется. Оно спускается все ниже и ниже.

— Айе, солнце и должно… — начал Роб.

Билли потряс головой. — Не-а, мистер Роб. Ты не розумиешь! Я те молвлю, то не солнце внешнего мира. То солнце ее души.

Фиглы поглядели на солнце, на тени и затем снова на Билли. Он храбро выпятил свой подбородок, но его била дрожь.

— И когда ночь настанет, она умрет? — спросил Роб.

— Есть вещи похужее, чем смерть, мистер Роб. Роитель заполучит ее всю, от макушки до пят…

— Не бывать этому! — так внезапно вскричал Роб, что Билли попятился. — Она сильна дивчинка! Она саму Кралеву перемогла лишь с одной сковородкой!

Ужасен Велик Билли сглотнул. Он бы предпочел стоять перед самыми разными существами, чем перед Робом в данную минуту. Но он продолжил.

— Оченно жаль, мистер Роб, но я те уже пояснял, было у нее с собой железо и она у ся в холмах была. А теперя она далеко-далече от дому свово. И роитель стиснет это место, когда найдет его и будет сдавливать, пока ничего не останется и тогда настанет ночь, и…

— Звиняй, Роб. У мя есть идея.

К Робу подошел Вулли Валенок, нервно сжимающий руки. Все повернулись, чтобы посмотреть на него.

— У тя идея есть? — спросил Роб.

— Айе, и коли я ее выкажу, то будь добр, не называй ее не-дос-той-ной, лады, Роб?

Роб Всякограб вздохнул. — Лады, Вулли, я даю те свое слово.

— Ну… — сказал Вулли, сплетая и расплетая пальцы. — Что энто за место, как не ее истинно жилище? Чья энто трава, как не ее? Коли она не смогет побороть тварюгу здеся, то ей нигде ее не побороть!

— Но тварюге не обязавково сюды приходить. — сказал Билли. — Когда она ослабеет, энто место само постепенно сникнет.

— Ох ты, кривенс. — пробормотал Вулли Валенок. — Ну, энто была хорошая идея, верно? Хоть она и не сработала.

Роб Всякограб не обратил на его слова никакого внимания. Он оглядывал пастуший вагончик. Применяй бошку свою не только для того, чтобы ею людей лупити, наказала ему Дженни.

— Вулли Валенок прав, — тихо сказал он. — Это ее сохранное место. Она хранит землю, бережет ее. Здеся тварюга ее нипочем не достанет. Здеся у карги есть сила. Но пока она не поборет монстряку, энто место станет для нее застенком. Она заперта здеся и могет лишь дивиться, как жизнь ее уплывает в слив. Она будет дивитися на мир, как узник в крошечно окошко и зрить, как ее все возненавидят и устрашатся. Потому, треба нам привести сюда тварюгу супротив его воли, чтобы тута оно и померло!

Фиглы поддержали его радостными возгласами. Они не совсем понимали, что надо делать, но им понравилось, как это прозвучало.

— Какже мы его приведем? — спросил Ужасен Велик Билли.

— Вот надо было те подойти и спросить, а? — горько сказал Роб Всякограб. — И я…

Дверь заскрипела. Роб повернулся.

На двери, прямо на полустертых пометках, стали появляться написанные мелком буквы, одна за другой, выводимые невидимой рукой.

— Словеса. — сказал Роб Всякограб. — Она пытается нам что-то сказать!

— Да, тута написано… — начал Билли.

— Ведомо мне, что тута понаписано! — рявкнул Роб Всякограб. — Я читать умею! Тута написано…

Он снова оглядел слова. — Лады, тута написано… вота бублик, а энто навроде пузатой бабы, и гребешок, что на боку стоит… и буквица, что руку вверх задрала, и тут подбоченилась да на главу встала, а энто опять руку в бок и ножку в сторону, а потом «пусто место» и гребешок опять лежит, и гребешок стоит, и буквица, что подбоченилась, и половинка бублика, и палка с перекладиной, и снова подбоченилсь кверх тормашками… И на другой строчке полбублика снова, и рука вверх и нога в сторону, а затем буквица, как садовая калитка, и как воротца, и опять калитка, и домик, и как лесенка, и опять буквица с рукой в бок… И на другу строчку… Толстяк с пузом и руку ко лбу приложил, и рука в бок, лесенка, и толста баба, и буквица с клюкой, и буквица с жалом… Затем опять «пусто место» И буквица, как холмы, бублик, рука в бок, гребешок на боку, и крест, что на одной ноге стоит, бублик и домик! Все!

Он отступил назад, держа руки в боки, и требовательно обратился к фиглам:

— Ну что? Прочитал я словеса или нет?

Фиглы радостно возопили и кое-кто даже захлопал в ладоши.

Ужасен Велик Билли посмотрел на написанные мелом слова:

И затем на лицо Роба Всякограба.

— Айе, айе. — сказал он. — Молодчага, мистер Роб. Овечя шерсть, скипидар и Бравый Мореход.

— Ага, пропасть, так-то оно кажный прочитает. — презрительно ответил Роб. — Но чтоб эти коварны буквицы разделить, треба в них разбиратися! И дюже гарно разбиратися, чтобы смысл их уразуметь.

— И что все это значит? — спросил Ужасен Велик Билли.

— А смысл этих словес в том, что вы покрадете то,