— Ты не должен спрашивать его, Резерфорд, защищать нас — его долг, — рявкнула стоящая рядом с ним женщина, выглядевшая настоящей хозяйкой. Ваймс поменял свое мнение о человеке. Да, он выглядел, точно робкий семейный узник, из тех, что ужасаются мысли о разводе, но изо дня в день изобретают новые способы потрошения женщин. И можно было понять, почему.

Он одарил даму теплой улыбкой. В руках у нее была синяя ваза.

— Я могу вам помочь, мадам?

— Что вы намерены делать по поводу того, что нас зарежут в наших же постелях? — вопросила она.

— Ну, четырех еще нет, мадам, но если вы мне дадите знать, когда собираетесь уйти…

Ваймс был поражен, как быстро она выпрямилась. Даже Сибилла, будучи истинной Герцогиней, в жилах которой текла кровь двадцати поколений высокомерных предков, не могла бы сравниться с ней.

— Резерфорд, ты собираешься что-нибудь сделать?

Резерфорд взглянул на Ваймса. Тот понимал, что он небрит, растрепан, перепачкан, и, возможно, от него уже начинает попахивать. И потому решил не возлагать еще большие проблемы на плечи другого человека.

— Не могли бы вы и ваша дама помочь нам с баррикадой? — предложил он.

— О, да, благодарю… — начал Резерфорд, но его тут же перебили снова.

— Кое-какая мебель очень грязная, — заговорила миссис Резерфорд. — А это, что же, пивные бочки?

— Да, мадам. Но они пусты, — ответил Ваймс.

— Вы уверены? Я не собираюсь прятаться за алкогольными напитками! Я никогда не одобряла алкоголь, и мой муж — тоже!

— Могу заверить вас, мадам, любая бочка пива, найденная моими людьми, через некоторое время оказывается пустой. В этом вы можете не сомневаться.

— А ваши люди трезвы и чистоплотны? — продолжала женщина.

— Только если нет иного выбора, мадам, — кивнул Ваймс. Это оказалось приемлемым. В этом миссис Резерфорд походила на Раста. Она слушала интонации голоса, а не слова.

— Полагаю, милая, нам лучше поторопиться… — начал Резерфорд.

— Я не оставлю Отца! — воскликнула его жена.

— Не беспокойтесь, мадам, — вмешался Ваймс. — Где он?

— На баррикаде, разумеется! Которая, позвольте мне заметить, гораздо лучше прежней.

— Прекрасно, мадам. Если он спустится, мы…

— Э, вы не совсем поняли, сэр, — пробормотал Резерфорд. — Он, э, на баррикаде…

Ваймс поднял взгляд на баррикаду, а потом всмотрелся пристальнее. У самого верха сваленной мебели едва виднелось кресло. При дальнейшем рассмотрении оказалось, что оно занято спящей фигурой в шлепанцах.

— Он очень привязан к своему креслу, — вздохнул Резерфорд.

— Оно будет семейной реликвией, — добавила его жена. — Будьте так добры, пошлите ваших юношей забрать нашу мебель, хорошо? И будьте поосторожнее с нею. Поставьте ее где-нибудь сзади, чтобы в нее не попали.

Когда миссис Резерфорд направилась к зданию стражи, Ваймс кивнул Сэму и паре других людей.

— А какая-нибудь там битва будет? — спросил растревоженный мистер Резерфорд.

— Возможно, сэр.

— Боюсь, я не слишком-то хорош в этом.

— Не волнуйтесь, сэр. — Ваймс подтолкнул человека к баррикаде и повернулся к оставшейся группе. Ему казалось, что его сверлили чьи-то глаза, и теперь он смог проследить за взглядом и заметил молодого человека в черных брюках, рубашке с оборками и с длинными кудрявыми волосами.

— Это какая-то уловка, так ведь, — проговорил человек. — Вы заманите нас к себе, и никто никогда нас больше не увидит, да?

— Тогда не иди, Редж, — отозвался Ваймс. Он сложил руки и повернулся обратно к баррикаде улицы Китовой Кости. — Если кто-нибудь еще хочет присоединиться к нам, вам лучше поторапливаться! — крикнул он.

— Вы не знаете моего имени! — возразил Редж Башмак.

Он заглянул в большие выпученные глаза. Единственной разницей между нынешним Реджем и тем, которого он оставил в будущем, состояла в том, что констебль Башмак был гораздо серее и держался на нитках. Зомбийство было у него в крови. Он родился, чтобы быть мертвым. Он так твердо верил, что какая-то внутренняя пружинка так и не отпустила его. Он станет неплохим копом. Но революционер из него никудышный. Люди, настолько же пылкие, как и Редж, становились настоящей проблемой для революционеров. Именно так он и начинал.

— Ты Редж Башмак, — сказал он. — Ты живешь на улице Китовой Кости.

— Ага, у вас есть тайное досье на меня, да? — с ужасающей радостью заметил Редж.

— Нет, вовсе нет. Теперь, будь так добр…

— Могу поспорить, оно в милю длиной, — продолжал Редж.

— Нет, не в целую милю, Редж. Послушай, Редж, мы…

— Я хочу его видеть!

Ваймс вздохнул.

— Мистер Башмак, у нас нет на вас никакого досье. У нас ни на кого нет никаких досье, понимаешь? Половина из нас не могут читать, не отрывая пальца от текста. Редж, мы не интересуемся тобой.

С минуту Редж Башмак слегка взволновано смотрел на Ваймса, а потом его мозг отверг полученную информацию как несоответствующую тем фантазиям, что творились внутри него.

— Что ж, пытая меня, вы ничего не добьетесь, потому что я не выдам вам ничего о своих товарищах из других революционных ячеек! — сказал он.

— Хорошо. Тогда я не буду. Теперь, может…

— Вот как мы действуем, видите? Ни один из нас не знает о другом!

— Прекрасно. А они знают о тебе? — спросил Ваймс.

На мгновение лицо Реджа потемнело.

— Простите?

— Ну, ты сказал, что не знаешь о них, — объяснил Ваймс. — Так… они знают о тебе? — Он хотел добавить: ты ячейка, состоящая из одного человека, Редж. Истинные революционеры — это тихие люди с глазами игрока в покер и, возможно, они не знают или им все равно, существуешь ты или нет. Ты надел рубашку, сделал стрижку, повязал ленту и ты знаешь все песни, но ты не городской партизан. Ты городской мечтатель. Ты переворачиваешь урны и пишешь на стенах лозунги во имя Народа, который надерет тебе уши, если поймает за этим занятием. Но ты веришь.

— А, значит, ты тайный сотрудник, — закончил он, чтобы снять бедолагу с крючка.

Редж просиял.