облегчение. — Никогда не спешит. Собирается вступить в один из полков.

— Ну, пока он с нами, мы все же дадим ему шанс. Значит, нам нужен другой младший капрал. Кто тот парень, что стоял рядом с ним?

— Коатс, сэр. Нед Коатс. Смышленый парень, порой думает, что знает все лучше других, но мы ведь все когда-то были такими, а?

Ваймс кивнул. Выражение его лица ни капли не выдало его уверенности в том, что кое-что, цепляющееся за нижнюю сторону высоких ветвей, гораздо разумнее, чем сержант Стук.

— Ответственность пойдет ему на пользу, — ответил он. Стук кивнул, потому что прямо сейчас он готов был согласиться с чем угодно. А его жесты говорили: мы, сержанты, держимся вместе, так? Мы говорим о сержантских вещах, как и делают сержанты. Мы не будем вспоминать о том, что кого-то отпинали, а? Только не мы! Потому что мы сержанты.

Его глаза расширились, и он отдал честь Тильдену, вошедшему в штаб. Кто- то лениво последовал его примеру. Капитан сурово кивнул им и нервно взглянул на Ваймса.

— А, сержант, — произнес он. — Все в порядке?

— Да, сэр. Никаких проблем.

— Хорошо. Продолжайте.

После того, как он по скрипучей лестнице поднялся в свой кабинет, Ваймс повернулся к Стуку.

— Сержант, больше мы не будем сдавать арестантов без расписки, ясно? Никогда! Что с ними происходит потом? Ты знаешь?

— Их допрашивают, — ответил Стук. — Мы доставляем их туда для допроса.

— Какого рода? За какое время два человека выкопают половину ямы?

— Что? — нахмурился Стук.

— С сегодняшнего дня, кто-нибудь с Цепной улицы будет расписываться за арестантов, иначе мы будем возвращать всех сюда, — произнес Ваймс. — Это чертовски просто, сержант. Передаешь их и получаешь документ. Разве вы у Тетки этого не делаете?

— Ну, да, вообще-то, но… ну, Цепная улица… то есть, вы не знаете, как здесь все делается, я вижу, но с Неназываемыми на Цепной улице лучше не…

— Слушай, я не говорю, что нужно выбивать дверь и орать «а ну поставьте здесь свои крестики!» — прервал его Ваймс. — Я говорю, что мы должны следить за арестованными. Когда ты берешь человека под стражу, то записываешь его у Мордача, так? Когда он уходит, Мордач или старший по званию выписывает его, да? Это же основа ареста! Так что, если ты передаешь заключенного на Цепочную улицу, кто-то должен поставить роспись. Понятно? Никто не vj; tn просто исчезнуть.

По лицу Стука было ясно, что он обдумывает свое недалекое будущее, в котором очень мало возможностей для личного благополучия, но есть огромный риск того, что на него начнут кричать.

— И, дабы убедиться, что всем все ясно, сегодня я сам поведу фургон, — закончил Ваймс. — Но сначала мне бы хотелось пройтись с юным Ваймсом и слегка встряхнуть его.

— С этим он справится, — кивнул Стук. — Никак не может правильно мыслить. Хорошо со всем справляется, но ему все нужно повторять дважды.

— Тогда я, пожалуй, прикрикну, — заключил Ваймс. — Ваймс!

Дрожа, младший констебль Ваймс вытянулся по струнке.

— Мы идем на прогулку, парень, — сказал Ваймс. — Пора тебе знать, что к чему. — Он кивнул Стуку, взял себя молодого за плечо и вышел вон.

— Что ты о нем думаешь, сержант? — спросил подошедший к Стуку Коатс, пока тот смотрел вслед уходящим.

— Ты ему нравишься, — ожесточенно ответил Стук. — О, да. Души в тебе не чает. Ты его старый дружок. Продвинул тебя до младшего капрала.

— По-твоему, он долго продержится?

— Пару недель. Видал таких прежде. Большой человек в маленьком городе, приходит сюда, думая, что он тут — пуп вселенной. Но мы быстро подрежем крылышки. Как считаешь?

— Не знаю, сержант, — отозвался Коатс. — Пока еще думаю.

— Знает свою работу, помяни мое слово, — продолжал Стук. — Хотя излишне дерзок. Он научится. Это уж точно. Есть свои способы. Мы ему покажем. Собьем спесь. Он узнает, как тут дела делаются.

Ваймс всегда любил ходить пешком. А сейчас его было двое, и оба шли пешком. Это было странное чувство, будто бы он смотрел сквозь маску.

— Нет, не так, — покачал головой он. — Мне всегда приходится учить людей ходить. Переставляй ноги вот так. Если все сделаешь верно, сможешь проходить весь день. Ты никуда не спешишь. Не хочешь пропустить, что случится.

— Да, сержант, — ответил юный Сэм.

Это называлось движением. Ваймс двигался по улице Паточной Шахты и чувствовал себя великолепно. Конечно, ему было о чем волноваться, но здесь и сейчас ему нужно было лишь патрулировать, и это было здорово. В старой страже не слишком-то много было бумажной волокиты; хотя, если подумать, похоже, он удвоил ее. Все что ему сейчас нужно было делать, так это нести службу. Просто быть собой.

Юный Сэм не слишком много говорил. И это было хорошо.

— Я вижу, ты получил колокольчик, парень, — через некоторое время произнес Ваймс.

— Да, сержант.

— Уставной?

— Да, сержант. Сержант Стук дал мне его. — Это уж точно, подумал Ваймс.

— Когда мы вернемся, поменяй его. Не важно с кем. Никто не скажет и слова.

— Да, сержант. — Ваймс ждал. — Почему, сержант? Колокольчик как колокольчик.

— Но не этот, — ответил Ваймс. — Он в три раза тяжелее обычного. Его дают новичкам, чтобы посмотреть, что они будут делать. Ты жаловался?

— Нет, сержант.

— Это правильно. Просто тихо передай его какому-нибудь олуху, когда мы вернемся. Таков у копов обычай. Почему ты пошел сюда, парень?

— Мой приятель Иффи поступил в том году. Говорил, что здесь бесплатная еда и униформа, и можно добыть лишний доллар.

— Значит, это Иффи Скаррик, что квартирует у Сестричек Долли, — кивнул Ваймс. — А ты брал этот лишний доллар?

Некоторое время они шли в тишине. А потом Сэм спросил:

— Я должен вернуть его, сержант?

— А ты его заработал?

— Я отдал его нашей маме, сержант.

— А ты сказал, откуда он?

— Я не хотел! — выпалил Сэм. — Но капрал Квирк сказал…

— А его стоило слушать?

— Не знаю, сержант.

— Ты не знаешь? Не думаю, что твоя мама учила тебя думать подобным образом, — произнес Ваймс. Нет, она, черт возьми, не учила, подумал он. Узнай она, что это был нечестный доллар, то выпорола бы тебя, не глядя, полисмен ты или нет.