в ломбарде.

— Точно. Можно закладывать вещи в ломбарде, но не покупать там, потому что есть Нормы Морали, так?

Ваймс кивнул. Когда ты в самом низу лестницы, ступеньки находятся очень близко друг к другу и, о боже, ведь именно женщины заботились об этом. В определенном смысле они были так же надменны, как и любая герцогиня. Может, у тебя и нет многого, но существуют Нормы Морали. Одежда может быть старой и дешевой, но ее, по крайней мере, можно было стирать. Может, в доме и не было ничего, что можно украсть, но ступеньки были чистыми настолько, что свой ужин можно было есть на них, если вы могли его себе позволить. И никто никогда не покупал одежду в ломбарде. Иначе вы падали на самое дно. Нет, вы покупали ее у мистера Сонц в лавке старьевщика и никогда не спрашивали, откуда она.

— На свою первую работу я устроился в костюме, купленном в этой лавке, — сказал он. — Кажется, прошли целые столетия.

— Нет, — поправил Подметала. — Всего неделя.

Тишина объяла их. Единственным звуком было мурлыканье цилиндров, расставленных по комнате.

— Это должно было прийти вам в голову, — добавил он.

— Почему? Здесь почти весь день меня избивали, либо я был без сознания, либо просто пытался вернуться домой! Вы хотите сказать, что я еще и где-то там?

— Ну, да. Вообще-то, прошлой ночью вы приставили арбалет к голове опасного преступника, напавшего на вашего сержанта, и тем самым спасли положение.

Тишина, казалось, накрыла всю вселенную.

Наконец, Ваймс произнес:

— Нет. Не так. Этого не было. Я бы это запомнил. А я помню многое о первых неделях.

— Занятно, не правда ли? — улыбнулся Подметала. — Но не сказано ли: «Многое происходит без нашего ведома»? Мистер Ваймс, вам нужно небольшое заклятьице в Саду Безмятежности Внутреннего Города.

Это и впрямь был сад, похожий на все другие сады в подобных районах. Серая почва была не чем иным, как старой каменной пылью, еще более старым кошачьим дерьмом и перемешанными полусгнившими шлаками. А в дальнем конце находилась трехместная уборочная. Ее ловко соорудили, поставив дверью к тропе так, чтобы ночью не надо было далеко ходить, но сзади этой был маленький осторожно вращающийся каменный цилиндр, а дверь была заперта.

Сюда не проникало много света. В подобных садах его почти не бывает. Лишь второсортный, побывавший в употреблении у какого-нибудь богача в более высоком здании, свет попадал сюда. На своих участках кое-кто держал кроликов, или голубей, или свиней, или, несмотря ни на что, все еще высаживал какую-то рассаду. Но добраться до солнечного света, здесь могли лишь волшебные бобы.

И, тем не менее, попытки продолжались. Почти вся земля была покрыта гравием различной формы, аккуратно собранным в круги и кривые линии. То здесь, то там были видны огромные валуны, расставленные, по всей видимости, с определенным замыслом.

Ваймс смотрел на сад камней, не видя ничего, что могло бы привлечь его внимание.

Он понимал, чего добивался проектировщик, но впечатление оказалось испорченным. Ведь это, в конце концов, большой город. Мусор появляется всюду. Главным способом избавления от него было бросить за стену. Рано или поздно, но кто-нибудь продаст его или, вполне возможно, съест.

Молодой монах, аккуратно сгребавший гравий, почтительно склонился перед подошедшим Подметалой.

Старик сел на каменную скамейку.

— Иди, малыш, и принеси нам два чая, хорошо? — произнес он. — Один зеленый с маслом яка, а для мистера Ваймса вскипяти до оранжевого, как башмак строителя, и добавь два сахара и вчерашнее молоко. Я прав?

— Именно так я и люблю, — слабо отозвался Ваймс, присаживаясь рядом.

Подметала глубоко вздохнул.

— А я люблю создавать сады, — поделился он. — Жизнь должна быть садом.

Ваймс отсутствующим взором уставился на то, что было перед ними.

— Ладно. Да, я вижу гравий и валуны. Какая жалость, что здесь весь этот мусор. Он постоянно появляется, так…

— Да, — кивнул Лю-Цзе. — Это часть узора.

— Что? Старая пачка из-под сигарет?

— Разумеется. Включает элемент воздуха, — ответил Подметала.

— А кошачье дерьмо?

— Напоминает, что дисгармония, как и кошка, пройдет, куда вздумается.

— Кочерыжки? Использованный сонки?[5]

— На свой страх и риск мы забываем роль органики во всеобщей гармонии. Что в рисунке появляется, по-видимому, случайно, является частью высшего плана, который мы можем лишь смутно пытаться понять. Это очень важно, и имеет отношение и к вашему делу.

— А бутылка из-под пива?

Впервые за весь разговор монах нахмурился.

— Знаете, какая-то сволочь, возвращаясь по пятницам из бара, постоянно бросает одну через стену. Если бы подобное не было запрещено, то он познакомился бы с моим кулаком, это уж точно.

— Это не часть высшего плана?

— Возможно. Кому какое дело? Подобное действует мне на нервы, — добавил Подметала. Он снова сел, положив руки на колени, и к нему опять вернулась безмятежность. — Итак, мистер Ваймс… вы знаете, что вселенная состоит из крошечных частиц?

— Чего?

— Мы должны постепенно со всем разобраться, мистер Ваймс. Вы разумный человек. Я не могу постоянно твердить вам, что все дело в магии.

— Я, правда, здесь? В городе? То есть, молодой я?

— Разумеется. Почему нет? Так, о чем я? Ах, да. Состоит из маленьких частиц и…

— Не самое лучшее время быть стражником. Я помню! Комендантский час. И это только начало!

— Маленькие частицы, мистер Ваймс, — резко повторил Подметала. — Вам нужно это знать.

— Ну, хорошо. На сколько маленькие?

— Очень, очень крошечные. На столько, что у каждой есть свои, довольно странные пути.

Ваймс вздохнул.

— А я спрашиваю: что же это за пути, так?

— Я рад, что вы задали этот вопрос. Во-первых. Они могут быть в нескольких местах одновременно. Постарайтесь понять, мистер Ваймс.

Ваймс попытался сосредоточиться на чем-то, больше напоминающем