работают бдумбдум согласованно?

Один из монахов оторвал взгляд от свитка, который ему передали.

— Кажется что так, ваше преподобие.

— Мои поздравления оператору пульта управления ПЕЧЕНЯ!

— Но Шобланг мертв, — проворчал Лю-Цзы.

Аббат перестал выдувать пузыри.

— Это печальная новость. Насколько я знаю, он был тебе другом.

— Это не должно было случиться так, — пробормотал дворник. — Это не должно было случиться так.

— Успокойся, Лю-Цзы, мне надо будет перекинуться с тобой словцом. Печеня! — Главный Помощник, пришпоренный ударом резиновой обезьянки по уху, поспешил прочь.

Толпа монахов поредела, когда все начали разбредаться по своим делам. На балконе остались только Лю-Цзы с Лобзангом, глядящие как волнуется Мандала.

Лю-Цзы откашлялся.

— Видишь те вертушки в углу? — Сказал он. — Маленькие записывают узоры за один день, а что-нибудь любопытное сохраняется на больших.

— Я только что вспомнил, как ты говоришь это.

— Молодец. Молодец. У парня талант, — Лю-Цзы понизил голос. — Кто- нибудь смотрит на нас?

Лобзанг оглянулся.

— Здесь еще осталось несколько человек.

Лю-Цзы вновь повысил голос.

— Тебе рассказывали что-нибудь о Большом Крушении?

— До меня доходили только слухи, Дворник.

— Ага, слухов много. «Замер свет дня» и тому подобное, — вздохнул Лю- Цзы. — Знаешь, большая часть того, чему тебя учили — неправда. Так должно быть. В некоторых случаях, если узнаешь всю правду за раз, ты не можешь понять ее. Ты знаешь Анк-Морпорк достаточно хорошо, так? Бывал в оперном театре?

— Только на практике карманничества, Дворник.

— Когда-нибудь размышлял над кое-чем? Видел ли ты маленький театр прямо через дорогу? Называется «Диск», по-моему.

— Ах, да! Мы купили грошовые билеты, сидели на полу и бросали орешки на сцену.

— И это не заставило тебя задуматься? Большой оперный театр, роскошь, позолота и большие оркестры, а рядом маленький, крытый соломой театр из необструганных бревен, без кресел и всего с одним пареньком, играющим аккомпанемент?

Лобзанг пожал плечами.

— Ну, нет. Просто так бывает.

Лю-Цзы улыбнулся.

— Очень гибкая вещь, человеческий ум, — сказал он. — Как он может подделываться под реальность. Мы хорошо там поработали…

— Лю-Цзы?

Один из младших помощников почтительно взирал на него.

— Аббат хочет поговорить с вами, — сказал он.

— Хорошо, — сказал дворник. Он слегка подтолкнул Лобзанга и прошептал. — Мы идем в Анк-Морпорк, приятель.

— Что? Но вы сказали, что хотите идти в…

Лю-Цзы подмигнул ему.

— Написано: «Те, кто просят, не получат». Существует не один способ заглушить динг-донг, помимо подстановки восклицательных знаков, парень!

— Да?

— О, да. Если у тебя хватит этих знаков. А сейчас повидаемся с аббатом, а? В это время его обычно кормят. Твердой пищей, слава богам. Он наконец-то не нуждается в кормилице. Честно говоря, это было стеснительно для него и юной дамы. Не знаешь куда девать глаза. Я хочу сказать, интеллектуально он в возрасте девятисот лет…

— Такой срок, наверняка сделал его очень мудрым.

— Весьма мудрым. Весьма. Но возраст и мудрость не обязательно идут рука об руку, как я часто убеждался, — говорил Лю-Цзы, пока они шли к комнате аббата. — Некоторые люди становятся глупее, но приобретают больше авторитета. Но не его преподобие, конечно.

Аббат сидел на своем высоком стульчике и, по всей видимости, только что обстрелял питательной кашей Главного Помощника, который улыбался счастливой улыбкой человека, чья работа зависит от того, чтобы радоваться стекающему по лбу вареву из пастернака и крыжовника.

Не в первый раз Лобзангу показалось, что аббат был более чем изобретателен в своих атаках на помощника. Ринпо и в самом деле был из тех не очень приятных людей, которые вызывают неодолимое желание вылить им что-нибудь клейкое на волосы и побить резиновым яком, а аббат был достаточно стар, чтобы прислушиваться к своему внутреннему ребенку.

— Вы посылали за мной, ваше преподобие, — сказал Лю-Цзы, кланяясь.

Аббат перевернул тарелку на мантию Главного Помощника.

— Уаааааааааааа а, да, Лю-Цзы. Сколько тебе сейчас лет?

— Восемьсот, ваше преподобие. Но разве это возраст!

— Однако ты немало времени провел в мире. Я думал, ты давно хотел уйти на пенсию, чтобы ухаживать за своими садами?

— Да, но…

— Но, — аббат подарил ему ангельскую улыбку. — Подобно старой боевой кляче, восклицаешь «ага!» при звуках барабанов, так?

— Не так, — сказал Лю-Цзы. — На самом деле нет ничего интересного в барабанах.

— Я хочу сказать, что ты желаешь вновь попасть в мир. Но ты долгие годы помогал тренировать агентов на Диск, так? Этих джентльменов?

Несколько больших и мускулистых монахов сидели в глубине комнаты. Они были оснащены для путешествия свернутыми спальными циновками и одеты в свободные черные робы. Они застенчиво кивнули Лю-Цзы, робко глядя на него поверх полумасок.

— Я сделал, что в моих силах, — сказал Лю-Цзы. — Конечно, их тренировали другие. Я просто пытался исправить ущерб. Я никогда не учил ниндзя. — Он подтолкнул Лобзанга локтем. — Это по-агатиански значит «пускающий газы», — сказал он таинственным шепотом.

— Я собирался отослать их немедленно УА! — аббат ударил ложкой по своему стульчику. — Это приказ, Лю-Цзы. Ты легенда, но ты был ею слишком долго. Почему не довериться будущему! Печеня!

— Понимаю, — сказал Лю-Цзы печально. — Ох, ну, это должно было когда-то случиться. Спасибо за напоминание, ваше преподобие.

— Бррмбррм…Лю-Цзы, я знаю тебя очень давно! Ты ведь станешь вписывать семимильные круги по Убервальду, так ведь?

— Вовсе нет, ваше преподобие.

— Это приказ!

— Я понимаю. Конечно.

— Ты ведь однажды ослушался моего баабаба