кажется.

Какая же Лепешка настоящая?

– Кто приказал убить ремесленника, Ди? – повторил король.

– Не я! Я лишь сказал, что нужно принять меры! Для сохранения нашей тайны!

– И кому ты это сказал?

– Я могу назвать имена!

– Потом назовешь. Уж это я тебе обещаю, мой мальчик, – улыбнулся король. – А вервольфы как отреагировали?

– Это баронесса предложила убить его. Я правду говорю!

– Убервальд – для вервольфов. Ну да, конечно… «Радость через силу», так сказать. Полагаю, они тебе много обещаний надавали. Можешь снять руки с Лепешки. Не хочу тебя больше мучить. Но почему? Мои предшественники так хорошо отзывались о тебе, у тебя была власть, было влияние… И вдруг ты становишься пешкой в лапах вервольфов. Как ты мог?

– А как они могут? – вопросил Ди дрожащим от напряжения голосом.

Король бросил взгляд на Ваймса.

– Они? Полагаю, вервольфы еще горько пожалеют о том, что…

– Да не они! А эти… в Анк-Морпорке! В косметике, платьях и… и всяких отвратительных вещах! – Ди показал пальцем на Шелли. – Ха'ак! Глаза б мои не видели! И вы позволили ей… – Ваймсу не приходилось слышать, чтобы это слово произносили с такой злобой, – выставлять себя напоказ здесь! И это происходит повсюду, потому что гномы потеряли свою силу, утратили способность подчиняться, начали нарушать традиции! Отовсюду поступают донесения. Они уничтожают все гномье своими… своими мягкими одеждами, своей краской, своим непристойным образом жизни. Как вы, король, можете допускать все это? Они занимаются этим повсюду, а вы ничего не предпринимаете! Почему им все дозволено? – Ди разрыдался. – А мне – нет.

Ваймс, к своему немалому удивлению, заметил, что Шелли украдкой смахивает слезы.

– Понятно, – промолвил король. – Полагаю, это вполне сойдет за объяснение. – Он кивнул стражникам. – Уведите… ее. Эта проблема может подождать пару дней.

Шелли вдруг отдала честь.

– Разрешите уйти с ней, ваше величество?

– Скажи на милость, ради чего, юная… гном?

– Я думаю, ей захочется с кем-нибудь поговорить, ваше величество. Мне бы точно захотелось.

– Правда? Что ж, по-моему, у твоего командира нет возражений. Ступай.

Когда стражники увели нового арестанта с его новым консультантом, король устало откинулся на спинку кресла.

– Ну, ваше превосходительство?

– Это настоящая Лепешка?

– А ты сомневаешься?

– Ди сомнева… лась!

– Ди находится в несколько сложном душевном состоянии. – Король задумчиво посмотрел на потолок. – Наверное, мне стоит сказать тебе это хотя бы для того, ваше превосходительство, чтобы ты больше не тратил время на бессмысленные расспросы. Да, это настоящая Лепешка.

– Но как…

– Не перебивай! Как и та, которую измельчила в пещере обезумевшая Ди, – продолжал король. – Как и те… сейчас подсчитаю… пять Лепешек, которые существовали до того. Полторы тысячи лет прошло, а она все как новая? Гномы – такие романтики! Даже самый качественный гномий хлеб живет максимум несколько сотен лет.

– Подделки? – удивился Ваймс. – Все они были подделками?

Король вдруг схватил свой топор.

– Господин Ваймс, это мой фамильный топор. Он принадлежит моей семье почти девятьсот лет, понятно? Конечно, пару раз меняли лезвие. Несколько раз – топорище. Меняли конструкцию металлических частей, подновляли узоры… но разве от этого он перестал быть девятисотлетним фамильным топором? Лишь благодаря тому, что он изменялся вместе со временем, он все еще остается хорошим топором. Понимаешь? Очень хорошим. Хочешь сказать, этот топор – тоже подделка? – Король снова откинулся на спинку кресла. Ваймс вспомнил выражение лица Альбрехта.

– Так он знал.

– Да, конечно. Как и… верхушка гномьих старейшин. Это знание передается по наследству. Первая Лепешка рассыпалась в пыль через пятьсот лет, когда правивший в то время король коснулся ее. Мой предок был стражником, который стал свидетелем этого события. Можно сказать, он получил крайне ускоренное продвижение по службе. Уверен, ты меня понимаешь. После этого… мы уже были готовы. А эта пропажа Лепешки… Так или иначе, лет через пятьдесят нам пришлось бы искать новую Лепешку. Я даже рад, что эта Лепешка была изготовлена в великом гномьем городе Анк-Морпорке, и не удивлюсь, если она прослужит нам долго. Посмотри, как хорошо получились эти ягодки.

– Но Альбрехт мог вас разоблачить!

– А что именно тут разоблачать? Он ведь не король, но я очень удивлюсь, если по прошествии некоторого времени кто-нибудь из его рода не сядет на трон. Как выражаются Игори: «Что посеешь, то и пришьешь».

Король наклонился к Ваймсу поближе.

– Полагаю, тебя ввели в некоторое заблуждение. Ты считаешь Альбрехта плохим гномом только потому, что ему не нравится Анк-Морпорк и он придерживается… старомодных взглядов. Но я знаю его уже двести лет. Он честен и благороден… чего не скажешь обо мне. Пятьсот лет назад он стал бы превосходным королем. Сегодня, возможно, нет. Возможно, ха, топору моих предков требуется иное топорище. И сейчас король – я, и он принимает это всем своим сердцем, потому что иначе не смог бы считать себя гномом. Конечно, он будет осуждать каждое мое действие. Должность короля-под- горой – непростая работа. Но если прибегнуть к помощи одной из ваших метафор, все мы плывем в одной лодке. Мы можем иногда пытаться столкнуть друг друга за борт, но только такому маньяку, как Ди, может прийти в голову проделать в днище дыру.

– А капрал Задранец считала, что вы находитесь на пороге войны, – неуверенно произнес Ваймс.

– Ну, горячие головы всегда найдутся. Мы можем спорить, кто должен сидеть у руля лодки, но не можем отрицать, что отправились в очень важное плавание. Что ж, вижу, ты устал. Пусть же твоя добрая супруга отвезет тебя домой. Один лишь вопрос на дорожку. Что хочет Анк-Морпорк, ваше превосходительство?

– Анк-Морпорк хочет знать имена убийц, – откликнулся Ваймс.

– Нет, этого хочет командор Ваймс. А что хочет Анк-Морпорк? Золота? Зачастую все сводится именно к золоту. Или, может, вы нуждаетесь в железе? Вы используете много железа.

Ваймс заморгал. Его мозг как будто взял и отключился. Сил совсем не осталось. Он даже сомневался, что сумеет встать.

И тут он вспомнил слово.