– Я все время думал, когда вы спросите об этом.
– А я думаю, когда ты мне ответишь.
– Прямо сейчас, Робин, – терпеливо сказал он. – Если вы спрашиваете, пришла ли та сцена, в которой вы участвовали, из тех же баз данных, которыми я обычно пользуюсь, то да. Но если вы задаете более общий вопрос, ответить труднее. Что есть Бог? Еще точнее, каков ваш Бог, Робин?
– Нет, нет, – огрызнулся я. – Вопросы здесь задаю я.
– Тогда я должен попытаться ответить на ваш вопрос. Хорошо, – он указал на меня черенком трубки. – На вашем месте я считал бы Богом сумму векторов всех качеств, которые вы считаете «справедливыми», «моральными» и «достойными любви». И я полагаю, что среди всех разумных существ: людей, хичи, машинных разумов и всех остальных – существует некий консенсус относительно того, что такое добродетель. И вот сумма всех этих векторов и будет Богом. Отвечает ли это на ваш вопрос?
– Нисколько!
Он снова улыбнулся и посмотрел на экран. На нем по-прежнему видна только серость, какая бывает в полете быстрее скорости света.
– Я и не думал, что отвечу, Робин. Меня этот ответ тоже не удовлетворяет, но знаете ли, Робин, вселенная не обязательно должна делать нас счастливыми.
Я открыл рот, чтобы задать следующий вопрос, но мне потребовалось время, чтобы сформулировать его, и тут он опередил меня.
– С вашего разрешения, Робин, – сказал он. – Мы уже снова в нормальном пространстве, и я уверен, вы захотите взглянуть.
И он не стал ждать моего разрешения. Исчез, но сначала улыбнулся мне своей печальной сочувственной улыбкой, которой мой дорогой друг Альберт Эйнштейн часто выводит меня из себя.
Но, конечно, он прав.
Однако я показал ему, кто хозяин. Не последовал сразу за ним. Восемь- девять миллисекунд делал то, что Эсси называет... «быть глупым», но что мне кажется размышлениями над словами Альберта.
Подумать нужно было о многом. Еще точнее, об очень многом, но не хватало данных. Этот старый Альберт сводит меня с ума! Если он собрался играть Бога – или, как сам признал, имитацию Бога, – мог по крайней мере выражаться точнее. Мог бы сообщить правила игры! Когда Иегова разговаривал с Моисеем из горящего куста, когда ангел протягивал ему гравированные таблички, они по крайней мере сообщали, чего ожидают.
Я чувствовал, что имею право на более точные указания от собственного источника мудрости.
Но, очевидно, я эти указания не получу, и потому мрачно последовал за Альбертом... и как раз вовремя.
Когда я соединялся с сенсорами корабля, серость на экране начала превращаться в пятна, и еще одна-две миллисекунды – и эти пятна сменились подробной и отчетливой картиной.
Я почувствовал, как Эсси просунула свою руку в мою. Мы смотрели во всех направлениях одновременно. Меня застигло старое головокружение, но я преодолел его.
А посмотреть было на что. Зрелище, более великолепное, чем аляскинский фиорд, вызывающее благоговение, какого я никогда не испытывал.
Мы находились далеко за пределами нашей доброй старой Галактики – не только вышли из напоминающего яичницу галактического диска с желтком-ядром в центре, но даже из разреженного ореола. «Под нами» виднелись редкие звезды этого ореола, как отдельные пузырьки в галактическом вине. «Над нами» черный бархат, на который кто-то положил маленькие мазки светящейся краски. Почти рядом яркие линии Сторожевого Колеса, а еще дальше – десяток серно-желтых пятен кугельблитца.
Они не выглядели опасными. Выглядели отвратительными, как какая-то грязь на полу гостиной, которую давно следовало убрать.
Я хотел бы знать, кто это может сделать.
Эсси торжествующе воскликнула:
– Смотри, дорогой Робин! Никаких хулиганов из ЗУБов на Колесе! Мы их обогнали!
Когда я взглянул на Колесо, мне показалось, что она права. Колесо молча вертелось в одиночестве, и рядом не было видно ни одного крейсера ЗУБов. Но Альберт вздохнул.
– Боюсь, что нет, миссис Броадхед.
– О чем это вы говорите? – спросил Кассата. Я его не видел, никто из нас не позаботился о видимых изображениях, но чувствовал, как он ощетинился.
– Только то, что мы их не обогнали, генерал Кассата, – ответил Альберт. – Да и не могли, знаете ли. «Истинная любовь» – прекрасный космический корабль, но у нее нет скорости военных крейсеров. Если они не здесь, то дело не в том, что они еще не прилетели; просто они уже были здесь и ушли.
– Куда ушли? – рявкнул я.
Он немного помолчал. Потом вид перед нами начал меняться. Альберт регулировал приборы корабля. То, что «внизу», становилось тенью. То, что «вверху» – в направлении кугельблитца, – приближалось.
– Скажите, – спросил Альберт, – вы когда-нибудь думали, как будет выглядеть, если Враг выйдет? Я не имею в виду рациональные предположения. Я говорю о фантазиях в полусне, какие бывают у каждого человека.
– Альберт!
Он не обратил на меня внимания.
– Я думаю, – сказал он, – что где-то в глубине сознания существует представление, что Враг появится из кугельблитца в виде огромных невероятных космических военных кораблей, уничтожающих все перед собой. Непобедимых. Лучи сверкают, снаряды вылетают...
– Черт тебя побери, Альберт! – закричал я.
Он серьезно ответил:
– Но, Робин. Взгляните сами...
Он еще увеличил изображение... и мы увидели.
Даже когда видишь собственными глазами, можно не поверить увиденному. Я не поверил. Это безумие.
Но они были здесь. Корабли ЗУБов на скорости меньше скорости света летели к кугельблитцу; а от кугельблитца навстречу им устремилось нечто в тусклых вращающихся тонах. Это нечто не расплывалось. Это были металлические предметы.
И они были очень похожи на космические корабли.
В этом не было никакого сомнения. Мы находились на предельной дальности для таких крошечных объектов, но у «Истинной любви» прекрасные инструменты. Мы видели изображение в оптических, инфракрасных, рентгеновских лучах, на всех остальных фотонных частотах, «видели» также через магнитометры и детекторы гравитации, и все это безоговорочно подтверждало ужасный факт:
Кугельблитц выпустил армаду.
Я ожидал чего угодно, но только не этого. То есть я хочу сказать, какой смысл Врагу в космических кораблях? На этот вопрос я не мог ответить, но корабли были здесь. Огромные! Бронированные! Больше тысячи, все похожие друг на друга, все в едином строю конусом, они неслись
