Я преодолел уже две трети расстояния. Один из горящих прожекторов стоял неподалеку от моей цели, и резкий белый свет его слепил глаза - я полз будто по выцветшему черно-белому миру, попадая то в глубокие, как океан, тени, то в слепящий свет.
- Одного не пойму, Медведь! Как вы с Троповым здесь в первый раз прошли, мимо чудищ всех этих? Да ты ж еще и раненый, он же тебя вез…
- А ты его видел? Он не как человек, он… Ни звери его не трогают, ни мутанты, никто… Он мимо них… как проскальзывает, они не замечали ни его, ни меня, а если замечали - отворачивали морды.
Что-то здесь не так, решил я. С чего Медведь такой словоохотливый? Он, вообще-то, угрюмый мужик, может, не настолько диковатый, как Шрам, но все же. С чего он вдруг там разливается соловьем, рассказывает все…
Я понял причину и застыл посреди черно-белого пространства, став одной из его теней. До круглой дыры было совсем недалеко. Теперь я видел, что прожектор на покосившейся треноге стоит почти точно над ней. Толстый кабель тянулся, завиваясь широкими кольцами, к бассейну, исчезал в ртутной жидкости - должно быть, освещение было подключено к источнику энергии где-то в лаборатории. Я лежал, замерев, лишь зрачки двигались из стороны в сторону.
И наконец я заметил его: капитан Пирсняк полз вдоль бассейна.
Вот почему Медведь так охотно стал отвечать на вопросы: они, как и я, под прикрытием разговора решили провернуть кое-что. Капитан - самонадеянный тип, не отдал приказ солдату, сам пополз. Они знали: нас всего трое. Ему достаточно было обогнуть бассейн, подобраться со стороны, откуда мы никого не ждали, и пристрелить одной длинной очередью…
Он приподнял голову, глядя над бортиком в ту сторону, где остались Никита со Шрамом. Воспользовавшись этим, я прополз немного в сторону, оказавшись под прожектором. Дыра в полу была совсем близко: черная и бездонная.
Опустив голову, капитан вновь пополз - теперь нас разделяло лишь несколько метров. На спине его была короткоствольная винтовка неизвестной мне модели, что-то модерновое, навороченное, с рычажками и верньерами. Лежа на боку, лицом к водоему, я застыл, даже моргать перестал. Прожектор гудел над самой головой, направив в сторону лаборатории слепящий белый столб. Тот казался материальным - будто колонна из белоснежного мрамора, опрокинувшаяся на бассейн, дальним концом упирающаяся в борт плавучего сооружения и частично погруженная в серебряную воду. Нож Шрама я сжимал в правой руке. Не армейский - просто большой выкидной нож на пружинке. Кривая рукоять удобно лежала в ладони. Ломик был вдет за ремень на спине, чтоб не звякнул о камни, сейчас его не достать так, чтобы капитан не заметил. Но он и не нужен, хватит ножа: когда Пирсняк будет проползать между мною и бортиком, до которого всего-то полтора метра, выщелкну лезвие и вобью ему между лопаток.
Противник остановился. В обычных условиях он бы давно заметил меня, но прожектор слепил, делая пространство очень контрастным: трудно было понять, что находится вокруг, потому что тени ломали очертания предметов, меняли их.
Мы застыли в метре друг от друга: я лежа на боку лицом к капитану, сжимая нож, он - на животе, подняв голову. Я глядел на него, он - вдоль бортика. Я не дышал и не моргал. Он чуть слышно посапывал, едва заметно раздувая крылья прямого тонкого носа. Я ждал одного - чтобы он пополз дальше. Как только это произойдет, воткну нож ему в спину, главное при этом не попасть по ружейному стволу, который сейчас, когда капитан поднял голову, почти уперся в его затылок. Пирсняк прислушивался к чему-то, не шевелясь. Время остановилось, изломанный черно-белый мир, контрастный и резкий, замер, погруженный, как в соляную кислоту, в инфернальное гудение прожектора.
Клянусь всеми демонами Зоны: я не издал ни звука! Капитан не мог услышать - но он вдруг обернулся и уставился мне в глаза.
И тут же перекатился на бок, подавшись ко мне, выдергивая пистолет из кобуры на поясе. Я вдавил кнопку, замахиваясь. В ноже что-то сорвалось, клацнуло. На переносицу Пирсняка обрушилась зажатая в кулаке рукоять: лезвие не выскочило. Пистолет уже был в его руке, ствол поворачивался ко мне, и я, выпустив нож, вцепился капитану в запястье, дернул изо всех сил и перекатил через себя.
Капитан выстрелил - звук был глухим, потому что ствол оказался зажат между телами. Наши ноги ударили по треноге, одна из опор подогнулась, с хрустом переламываясь в наиболее проржавевшем месте, там, где металл стал спрессованной рыжей трухой.
Оказавшись спиной к бассейну, прямо перед собой я увидел дыру, ведущую будто в лишенный звезд космос или, быть может, за изнанку черно-белого мира. Слишком глубокая, слишком бездонная… Может, она - не провал в пещеру, расположенную ниже, но конец той трубочки, через которую выдули этот пузырь? Пробой, но ведущий не наружу, не в Зону… в какое-то
Я толкнул Пирсняка, который очутился между дырой и мною, а он попытался ухватить меня за шиворот. Капитан упал на спину, расставив руки и ноги, упираясь в края дыры. Вырвавшись, я встал на колени и врезал ему кулаком в живот.
Капитан провалился. В последний миг он извернулся, хватаясь за край, но не сумел удержаться и полетел вниз. Еще несколько мгновений его освещал проникающий сквозь дыру свет; Пирсняк летел, как сорвавшийся с трапеции акробат, но глядел он не на меня - повернув голову, смотрел куда-то в первозданную тьму с ужасом на лице, словно видел, как чьи-то когтистые лапы тянутся к нему оттуда, - а потом тело пропало, мрак сомкнулся над ним.
По животу текла кровь: пуля из пистолета прошла вскользь, распоров кожу. Прижав к ране ладонь, я обернулся. Прожектор все это время медленно заваливался вбок, отчего тени удлинялись, меняли очертания, и пространство вокруг будто сдвигалось, ломая структуру, корежась, - а теперь он со звоном упал и перевернулся. Протянувшаяся от него гудящая колонна света качнулась, сначала уперлась в бортик - казалось, сейчас она расплавит камень, - затем сдвинулась, прочертив полосой сияния все пространство между бассейном и стеной пещеры, после чего заскользила кверху и стала вертикальной, соединив дно с далеким сводом.
Мигнула.
И погасла.
На другом конце бассейна два прожектора еще горели, но для меня, ослепленного, мир погрузился во тьму. Не видя ничего, моргая слезящимися глазами, я рванул ремешки на груди, бросил контейнер перед собой, стал отодвигать крышечки, припоминая, где лежит нужный артефакт…
Раздались крики, застучал автомат - и смолк очень быстро, когда последние патроны в рожке исчезли.
Голой рукой, понимая, что это может быть смертельным, я выхватил из ячейки шрапнель. Из другой достал слизь, соединил их, сжал… Сколько у меня времени? Пять секунд, три? Я-то собирался обмотать - шрапнель лозой, слизь прилепить сверху, как-то закрепить на бортике… лоза позволила бы вернуться к напарнику со Шрамом, объяснить им, что сейчас произойдет, приготовиться.
Глаза привыкали к новому освещению, и я различил фигуры, бегущие от насыпи к груде камней. Налепил шрапнель на борт, схватив контейнер, вскочил и ринулся вдоль водоема.
В обычных условиях шрапнель разлетается сотнями колючих комочков, пробивающих сантиметровую доску. Но слизь заморозила реакцию с одной стороны артефакта, переместив вектор приложения сил в противоположное от себя направление, так что когда шрапнель сработала, это напоминало кумулятивный взрыв, направленный в бортик.
