упершись ступнями в ближайший узел на веревке.
— Садись на окно, Рива, и слушай меня. Садись на окно, опираясь на подоконник и повернись ко мне. Я удержу тебя. Нащупай ногами веревку.
Теперь мы оба висели на веревке и я ощущал упругость ее теплого тела, так доверчиво прильнувшего ко мне.
— Теперь я спускаюсь вниз и держу веревку. Когда ты почувствуешь, как натянулась веревка, обхвати веревку ногами и спускайся. Перебирай руками по веревке, чтобы кожа на ладонях осталась целой. Ничего не бойся, я с тобой.
Она спустилась вниз так ловко, как будто всю жизнь этим занималась.
— Бежим? — выдохнула она, держа меня за плечи.
— Я только поднимусь и отвяжу веревку. Жди меня, прислонись к стене, чтобы тебя не было видно с улицы.
Я взлетел по веревке наверх, долго возился с затянутым насмерть узлом. Смотал веревку в бухту, снял плащ, нацепил веревку на себя и одел плащ. Потом спустился вниз по стене. Спуск занял много времени потому, что меня трясло от страха. Не знаю, чего я боялся — то ли патрулей, обходящих район, то ли самого себя.
Рива ждала меня внизу.
— Идем тихо, не разговариваем. Идем в тени домов. Если увидишь людей — прячься.
Она взяла меня за руку, как маленькая девочка, и мы пошли. Ее рука, ее теплая уже ладонь, так удивительно нежно лежащая в моем раскаленном кулаке, заставила меня не бояться.
Мы шли домой, а над Южным Фритауном уже умирала самая длинная ночь в моей жизни. Мы шли домой и в укорачивающихся тенях домов уже не было чудовищ, возникающих в моем воображении. Теперь я твердо знал, что все чудовища остались там, наверху, в Верхнем Городе...
Мы дождались рассвета в одном из разрушенных домов в часе ходьбы от Замка над Морем. Тут и пригодились мои бутерброды, которые я брал с собой для Ривы, и яблоки, которые она так любила. Солнце превратило океанские волны в лепестки роз, подул утренний бриз. Лицо Ривы, которое казалось мне в темноте, серым и безжизненным, ожило. Она смотрела на все вокруг, как человек, бежавший из тюрьмы. Она прикасалась дрожащими пальцами к ядовито-зеленым гобеленам мха, покрывшего развалины, ее глаза перебегали с одного предмета на другой, как будто бы она не была уверена в их реальности. Она боялась и была отчаянно смелой одновременно, как ребенок, впервые увидевший мир и осознавший, насколько этот мир велик и прекрасен.
— Господи, — выдохнула она, закрыла глаза и прижалась ко мне.
— Я пореву, а ты не смотри на меня, пожалуйста, — сказала она, обнимая меня.
Я и не смотрел, одной рукой я крепко прижимал ее к себе, а другой рукой гладил ее по волосам, таким коротким, а где-то внутри меня теплые волны с тихим шелестом накатывались на мое сердце. Что-то светлое внутри меня было похоже на это раннее утро и этот свет был таким горячим, что я не мог дышать. Я задыхался оттого, что я чувствовал, меня душила невысказанность светлого, я умирал и, как никогда ясно, чувствовал, что живу, живу, живу...
Мы пришли домой за полчаса до завтрака.
Арчера не было дома, он снова пропадал в городе. В зале сидели Артур, Чарли и Лис, Марта расставляла посуду. Она увидела меня и Риву и руки Марты сами собой уперлись в бока.
— Здравствуйте, — сказал я, улыбаясь, и Рива тоже сказала:
— Здравствуйте.
По лицу Марты я видел, что до взрыва не очень далеко, но это меня уже не пугало.
— Ага, — сказала Марта.
— Это — Рива. Марта, — начал я и Марта метнула в меня огненные копья своих глаз, — Марта, покажи, пожалуйста, Риве комнаты девушек в
В глазах Марты пропал огонь, там осталось только толика недоверия и много любопытства.
— Хорошо, только иди, вымой руки, а то ты похож на черт знает что, — сурово проворчала Марта и сказала Риве своим обычным деловым тоном:
— Пойдем со мной.
Рива посмотрела на меня, я улыбнулся ей и тихо сказал:
— Все будет хорошо.
Марта и Рива ушли, а я помчался во двор мыть руки. Краем глаза я заметил, что Чарли и Артур улыбаются, а Лис откровенно скалится, но мне было все равно. Я вернулся через минуту, сбросил плащ, снял веревку и стал накрывать на стол.
— Ну и ну, — сказал Артур.
Чарли промолчал и Лис, что было странно, тоже, только его ухмылка говорила о многом. Они знали, что рано или поздно я приведу кого-то в Замок над Морем.
— После завтрака мы уходим, — сказал Артур.
Сердце мое упало.
— Что случилось? — спросил я.
— В городе есть работа для всех, — сказал Чарли, — Арчер встретит нас на месте.
— Я должен идти с вами? — задал я свой обычно глупый вопрос.
Они промолчали, потому что я уже знал ответ.
Мы поели раньше остальных и спустились в кухню, где хозяйствовала Марта. Рива стояла у плиты, помешивая в сковороде кусочки поджаривающегося мяса, а ней был любимый передник Марты, что уже о многом говорило.
— Мне надо уйти, Рива, — сказал я.
— Я знаю, Марта уже сказала мне, что вы уходите.
Я молча стоял возле нее и не мог отойти. Она улыбнулась мне.
— Со мной все будет хорошо, иди.
Я прикоснулся к ее плечу, а она прижалась щекой к моей руке...
Мы вышли в город — Артур, Чарли, Лис и я. Шли мы быстро и через час попали в лабиринт узеньких запутанных улочек Северного Фритауна.
У Артура за поясом был револьвер, я заметил его, когда Артур одевал плащ. Моя трость почему-то казалась мне тяжелой.
Арчер ждал нас в переулке Савой. Артур спросил у него:
— Что там?
Арчер отбросил окурок и тихо сказал:
— Он на месте, с ним еще четверо. Сколько людей внутри я не знаю, может быть, много. Все окна забиты досками.
— Черный ход?
— Заколочен. Можно выбраться только через парадную дверь и через окна второго этажа.
— Подвал?
— Не знаю.
— Значит, так, — повернулся к нам Артур, — входим через парадную. Задержать всех, кто есть внутри. Тот, кто нам нужен — блондин, лет двадцати, высокий, крепко сбитый. Держимся вместе, Алекс прикрывает. Справишься? — спросил он у меня.
— Да, — ответил я, покачивая тростью.
