Помимо того, что я сопровождал Чарли, я выходил в город вместе с Арчером, Артуром и Лисом для сбора денег. Во время этих прогулок я служил походной кассой и карманы моей куртки медленно вспухали от купюр разного достоинства. Как правило, мы обедали в небольшом ресторане «У камина». Надо ли говорить, что ели и пили мы бесплатно? Для улиц Фритауна, на которых мы раньше были бесплатным приложением, мы стали черными тенями. Война прошла, авторитет хозяина стал недосягаемо высок. Это было видно по быстрым взглядам наших «клиентов», по шелестящему шепоту за спиной: «это Артур», по взглядам законников, получавших от хозяина столько же, сколько платил им Город. Из грязных оборванцев мы стали другими, на нас была неплохая одежда и обувь, в карманах всегда водились деньги. Нам не надо было воровать или просить милостыню.

Не знаю, как это нравилось Артуру и Арчеру. Они выглядели, как обычно, говорили, как обычно, вели себя так же, как и всегда, только иногда в их глазах проскакивало непонятное чувство, нехорошо похожее на страх.

По правде сказать, я не знал, чего они боялись. Просто они выглядели уставшими и постоянно напряженными, как атланты, поддерживающие балконы в дорогих особняках Фритауна. Груз давит на них и они не собираются падать, но ощущение страшной тяжести никогда не покинет их хмурые лица и мускулистые торсы, на которых проступает каждая мышца.

Лис казался рыбой в воде. Играл в карты, пил, ходил в лучшие бордели Фритауна, был завсегдатаем двух игорных заведений Среднего Города, никогда, впрочем, не проигрывая по крупному. Но пышущий искрами смеха огонь его рыжей головы как-то поблек.

Мы подолгу сидели молча за столом, как люди, скованные намертво звеньями одной цепи. Цепи, выкованной из общей памяти, мыслей и поступков. Цепи, которой крепче в мире нет. Только выпив по второй, нас отпускало, только выпив, мы могли, как раньше, беззаботно смеяться и петь. Мы стали помногу пить и мало пьянеть.

Я не был уверен насчет себя. Раньше я был просто счастлив, что снова могу ходить. Теперь я повис в странном состоянии нереальности происходящего. Иногда мне казалось, что дома, улица, мостовая, выложенная булыжником, стена с потрескавшейся штукатуркой, даже яркое солнце, бьющее прямо в глаза — это просто куски какого-то странного сна. Может быть, даже чужого. Одно движение — и весь мир рухнет, рассыплется на куски с тихим, сводящим с ума, многоголосым шорохом высыпающегося зерна, шорохом песка вечности. Как будто внутри меня — песочные часы и песок уже почти весь просыпался, падают последние песчинки, вот уже почти всё... И вот чья-то невидимая холодная рука переворачивает часы.

Или как будто я нахожусь в центре прозрачной паутины. Нити тянутся отовсюду — из ярких солнечных лучей, из прозрачно-голубого неба с клубящимися белыми облаками, из воды, бьющейся в фонтане, из прохладных теней, из воздуха, огня и земли — и собираются внутри меня. Я — часть всего и всё — часть меня. Мое дыхание висит на невесомой, невидимой, звонкой паутинке, уходящей вверх, в небо, вверх, к солнцу. Я делаю неосторожное движение — и паутинка рвется с почти неслышным звоном оборвавшейся скрипичной струны.

Рука тянется к стакану на столе. В стакане — виноградная водка, стакан ослепительно сияет в ярком луче, прорвавшемся сквозь приоткрытые окна. Рывок — и тепло согревает внутри. Темнота, нависшая надо мной, тихо уползает в тень. Всё становится до странного четким — лица друзей, звуки на улице, голоса, шаги, запахи пыли и свежевымытого пола. Всё снова становится реальным. Золотистые искры медленно плывут в солнечном луче, медленно и плавно...

Дождь в этот день начался за полчаса до заката. Мы поужинали — Чарли с Розой и Артур с Мартой поднялись наверх, Арчер с утра пропадал где-то в городе. Я сидел на кухне, допивая чай, когда вошел Лис. Он долго копался в деревянном ящике у стены, выудил желтое яблоко и уселся напротив меня.

— Черт бы подрал этот дождь! — хрустнул он яблоком.

— А ты, что, собрался в город?

— Ага. У доньи Алонсо новые девочки, три дня, как из деревни. Потом покер по маленькой до трех ночи. Эх, — шумно выдохнул Лис, — пропал день.

— У меня наверху есть бутылка, — нарочито небрежно бросил я.

Лис с интересом взглянул на меня, оторвавшись от яблока.

— Может, день еще не такой пропащий, — сказал он, выбрасывая огрызок в ведро с мусором.

Я прихватил немного закуски и мы отправились наверх. Заняв два удобных кресла, мы принялись пить. Мы пили, болтали о том, о сем, курили, в общем, проводили время. Когда я в очередной раз наливал Лису, то как бы невзначай спросил его:

— Лис, а ты когда встретил Артура в первый раз?

— Перед пожарами, — ответил он, медленно выцеживая стопку и ища глазами, чем бы закусить.

— Расскажи.

— А-а, — помотал он головой, — тут надо много выпить, малыш. Очень, очень, — он водил пальцем перед лицом, — очень много.

— Тогда давай пить.

— Давай, — он согласно взмахнул рыжей гривой.

Мы продолжили пить и Лис постепенно дошел до той степени, что потребность поговорить становится жизненной необходимостью.

— Ты хотел о чем-то поговорить? — спросил Лис.

Глаза у него были слегка посоловевшими, но язык не заплетался и держался он прямо, только голова немного закидывалась назад. Я, правда, был не лучше. Он поудобнее устроился в кресле. Я закурил, тщательнее, чем обычно, погасив спичку, и тихо спросил:

— Кто такой Арчер?

Он ехидно ухмыльнулся.

— Сам не догадался? Он по большей части молчит, говорит мало и все по делу, почти никогда не смеется, ходит со стволом и ножом, сильный, как бес, черный, как ночь. Кто он?

— Убийца, — тихо выдохнул я.

Лис энергично кивнул — блеснуло рыжее пламя.

— Лучший в городе, не знающий поражений и неудач. Стопроцентная гарантия выполнения контракта.

Лис щелкнул языком, подцепил соленый огурчик и довольно захрустел.

— А что насчет Торио?

— Давай, — он поднял стакан.

Взмах, выдох, вдох, кусочек квашеного помидора. Тепло.

— Темная история, — он снова взмахнул головой и коротко хохотнул, — никто толком ничего не знает. Его никто никогда в глаза не видел. Мамочка — официальное лицо с подписью и печатью, Чарли — ее управляющий. Артур, Чарли, Блэк, я, Любо и братья Паговары, упокой Господи их души, не проходят ни по одному документу. Его имени начали бояться. Ты провалялся все это время в постели и просто можешь не знать.

Он низко наклоняется ко мне и приглушенным голосом продолжает:

— Артур сказал, чтобы никто не болтал. Ты знал Росса, хозяина Рыбного рынка?

Я молча кивнул. В свое время я отнес ему не один десяток писем.

— Арчер застрелил его. Лично. Мы перебили его ребят. После этого Блэк уехал из города. Сказал, что с него хватит.

Его голос перешел в шепот.

— Артур убьет меня, если я проболтаюсь. Ну, да ладно, ты не выдашь. Мы сделали весь Фритаун, малыш. Треви испугался того, что случилось с Россом и убрался в деревню. Так торопился, что бросил все — порт, людей, контору, документы — всё. Было три хозяина, остался один.