отошедшем в Нижний мир, не вспоминали. О нем вспомнят на берегу, когда будут делить добычу. Семье Снайги отойдет двойная доля, и Мёльни лично вручит золото вдове. Таков обычай.
До Гарда «Ловец» добирался полных четверо суток. Из-за хармшарковой туши дракен терял половину хода. Не будь «Ловец» так близко от дома, Мёльни пристал бы к берегу и разделал добычу, взяв лишь драгоценный бивень и шкуру, которая тоже стоит немалых денег. Но какое искушение показать гиганта-хармшарка целиком! Да еще со стрелой в хвостовом стебле! О таком впору песнь слагать.
Скалы раздвинулись, открыв узкое горло фиорда. Мёльни отобрал кормило у Ульфа, сел править сам. Не то чтоб Ульф был способен посадить дракен на скалу (фарватер любой из моряков знал отлично), но именно кормчему подобает ввести судно в порт.
Гардский фиорд – длинный. Пока шли – встретили четыре корабля. Военный из северной эскадры, двух купцов и вагарский дракен, такой же охотник, как «Ловец». Команда Мёльни сияла: на встречных судах у ближнего борта собиралась толпа: глазели на хармшарка. То ли еще будет, когда «Ловец» войдет в порт…
И тут знакомое тревожное предчувствие вновь охватило Мёльни. Он невольно взглянул вверх. Там, однако, было небо, а не каменный потолок. А скалы фиорда стояли незыблемо. Рядом беспокойно задвигался Ульф. Любой вагар чует гнев Потрясателя Тверди, бога Земель и Вод. Чует задолго до толчка и успевает покинуть опасное место. Но сейчас было что-то другое. И откуда грозила опасность, Мёльни определить не мог. Поэтому он просто продолжал вести дракен в глубь фиорда.
Вряд ли Мёльни успел бы что-то сделать, даже если бы знал заранее, что грозит «Ловцу». Стены фиорда отвесны, ни человеку, ни вагару не взобраться на них за несколько мгновений. А большего у них и не было.
Гигантская волна накатилась с моря, яростно ударила по скалистому берегу, захлестнула его, накрыв целиком отвесный клиф в четверть мили высотой,– и отхлынула. Только в одном месте вода нашла брешь – и устремилась по ней со скоростью пикирующего дракона.
Мёльни услышал чудовищный грохот, оглянулся и через мгновение увидел вздувшийся вровень со скалами водяной таран, летящий на него.
«Все-таки Потрясатель»,– успел подумать кормчий.
И ошибся. Но это уже не имело значения.
Книга первая
Фаранг
I
«…Однажды некий муж и сын его, недавно достигший совершеннолетия, беседовали у ступеней своего дома.
– Скажи, отец,– промолвил юноша,– зачем здесь этот колокол?
– Он – мой друг,– отвечал мужчина.– Трижды прошли мы с ним пенное море Зур. Ему ведомо все.
– О! – удивился юноша.– Позволь, спрошу я: эй, скажи, бронзовобокий, кто дал нам жизнь?
– Конг! – отвечал колокол.– Конг!
– Да? Ладно. А кто даст мне то, чего я жажду?
– Конг! – отвечал колокол.
– Любовь! Он имеет в виду любовь! – вмешался старший.– Назови ему имя!
– Конг! – отвечал колокол.
– Вздор! – воскликнул юноша.– Разве это имя женщины? Отец, ты знаешь: ничего нет сильнее любви!
– За-кон! – отвечал колокол.
– Ты врешь! – вскричал юноша.– Я – воин! Я выбрал! Вот, я начинаю путь! Правый путь! Кто остановит меня?
– Конг! – отвечал колокол.
Засмеялся юноша:
– Спасибо, отец, я понял! Последний вопрос! Завтра наш корабль уходит в море Зур. Где он бросит якорь?
– Конг! – отвечал колокол.
– Прости, отец: я смеюсь! Вот славная шутка! Что ни спроси, ответ всегда один – слово без смысла. Конг! Конг!.. Но отчего ты не смеешься, отец?
– Шутка! – сказал старший.– Добрая шутка! Трижды прошли мы с ним море Зур. Но с тобой – лишь однажды, сын. Конг – твоя родина».
Начальник Гавани Шинон, прозванный Отважным еще с тех времен, когда стоял на мостике боевого корабля, в это утро проснулся рано. Он всегда просыпался рано, потому что ценил эти утренние часы, когда зной еще не растекся по улицам и площадям славного города Фаранга. Лето тысяча одиннадцатого года по летосчислению Империи, которым по привычке пользовались в Конге даже после отделения его от северного доминиона. Обычное жаркое лето Благословенного Конга.
Начальник Гавани поднялся с просторного ложа, откинул шелковую кисею и вышел на террасу.
Красавец-город раскинулся по обоим берегам широкой, одетой в утреннюю дымку реки. Центр еще спал, но на окраинах, там, где в синеве и зелени листьев теснились домики простонародья, зоркий глаз бывшего капитана уловил движение. Что ж, простолюдин и должен вставать с восходом.
Мягко ступая по тростниковым матам, Шинон вернулся в опочивальню и ударил в гонг. Затем вышел в соседнюю комнату, к бассейну.
Погрузившись в теплую душистую воду, Начальник Гавани вытянулся, положил подбородок на опору лежака и задумался. Шинону приснился плохой сон. Над этим следовало поразмыслить.
Нагая девочка-массажистка, разбуженная, может быть, минуту назад, вошла в бассейную, заплетая на ходу отливающие зеленой медью волосы. Скрепив их узлом на затылке, девочка бесшумно опустилась в воду. Тонкие пальчики принялись разминать шею Начальника Гавани.
Шорох тростникового занавеса заставил Шинона поднять голову.
– Прошу меня извинить, доблестный,– произнес вошедший, молодой сотник Береговой Стражи.– Гонец из Минга. Полная эскадра Северной Империи прошла сторожевые форты и входит в залив. Форты огня не открывали.
Начальник Гавани охнул. Рывком поднявшись из воды, вспрыгнул на бортик бассейна. Оскользнувшись на мокрых плитках, едва не упал – сотник успел поддержать его за локоть.
– Великий Бык! – рявкнул Шинон.– Большая эскадра? Сколько кораблей?
– Двадцать шесть больших боевых.
Девочка-массажистка, открыв рот, глазела на красавца- офицера.
– Двадцать шесть больших… полная эскадра…– пробормотал Начальник Гавани, соображая.
Понятно, почему форты сторожевых крепостей не стали открывать огня. Боевые корабли северян – это не пиратские парусники. И, как на зло, бо€льшая часть Фарангской
