– Не иначе! Иди-ка, брат, погляди, что выносят, а я поищу на возах. Зачем им умирать? Такие славные парни!

– А сирхар? – сомневался второй хогран.

– А что сирхар? Они же не полосатые! – И, хитро посмотрев на брата: – Не так?

– Годится! – кивнул второй.

Минуту-другую спустя первый хогран углядел на одном из возов ногу в испачканном кровью когда-то белом трико. Он пощупал ее: нога была теплая.

Хогран кликнул солдат, и те быстро извлекли из окровавленной груды тело Эрда.

– Этот-то вряд ли жив будет! – сказал, подъехав, второй.– А красавцем ему и тогда не быть! – с брезгливой гримасой показал на обгоревшее лицо.

– Ты что, лекарь? – недовольно поинтересовался первый.– Это же наш брат, боец! А ты его – в падаль! Что ж, если не красавчик, так скормить его ургам?

– Да я не против,– смутился второй.– Возьмем и его. Конечно, возьмем, что говорить. Ты, трупонос! – гаркнул он одному из солдат.– Дом наш знаешь?

– А то! – солдат тут же отпустил ноги жреца, которого нес, и его напарник, едва не упав, разразился потоком ругательств.

– Заткни пасть, червяк! – беззлобно бросил ему солдат.

И, радуясь поводу увильнуть от неприятной работы, рысцой подбежал к начальникам.

– Возьми пустой воз, положи на него этих двоих и вези к нам! Скажешь брату… Ничего не говори, сам сообразит! Пшел!

Солдат со всех ног бросился к ближайшей упряжке.

– Где ж их господин? – задумчиво проговорил первый хогран.– Мясник-то мог и собственного бога выпотрошить!

– Ты все же не болтай! – урезонил его второй.– Как-никак он сирхар и Верховный Жрец. Все слышит и видит, говорят! Бессмертие дарует опять-таки. Сам же видел!

– Видел-то видел, да где они теперь, бессмертные? С тех самых пор и пропали. Может, давно уж померли: шутка ли – мечом насквозь пропороть! Нету – и весь разговор!

– А ты все же не болтай, брат! – обеспокоенно проговорил второй хогран.

Наполненные возы один за другим отъезжали от дома сирхара. Хозяин не показывался.

Братьям надоело смотреть на изрубленные тела жрецов. Они вынули мечи и затеяли шутливый поединок.

Солнце коснулось вершин Большого Хребта.

В небе глубокого синего цвета, намного выше привлеченных запахом смерти зубастых ургов, парил бронзовый дракон.

– Вот теперь ты мне больше по душе, Неуязвимый! – издевательски сказал Ди Гон, озирая скованного Нила.

Великан не ответил. Ди Гон вернул ему ощущение тела, но ничего, кроме боли, это сыну Биорка не принесло.

– Скоро ты станешь моим! – Колдун похлопал Нила по втянутому животу.– Но сейчас я хочу кое-что узнать! – Ди Гон отошел на пару шагов, чтобы посмотреть великану в глаза.– Ты понимаешь меня, мой друг?

Серые глаза Нила не выражали ничего.

– Я видел,– продолжал Ди Гон, буравя сына Биорка маленькими глазками,– как Дитя покинуло вас. Кто был с ним? Кто велел ему уйти?

Нил молчал. Он чувствовал, как маг пытается проникнуть в его мысли, хоть это было Ди Гону не по силам.

– Не хочешь сказать мне такую малость? – притворно удивился колдун.– Не хочешь? Ну, ничего! Я сумею тебя разговорить… Неуязвимый!

Нил молчал. Взгляд его скользил по гобеленам, висящим на стенах комнаты. Скользил, ни на чем не останавливаясь, но все замечая.

Это были собственные покои Ди Гона. Альков, маленький бассейн с фонтаном, мозаичный пол, два каплеобразных окна.

Над головой Нила нависала исполинская мраморная голова. Кугурр. В каменные челюсти вмуровано кольцо, к которому цепями были прикованы руки северянина. А ноги Нила – к кольцам в огромных передних лапах. Издали могло показаться, что выглядывающая из стены каменная кошка держит его. Короткие цепи были достаточно прочны, чтобы удержать хоть самого живого кугурра. Будь у сына Биорка прежняя сила, можно было бы попытаться, но теперь…

Ди Гон взял Хлыст. Он отступил еще на пару шагов, и огненная лента вырвалась из короткого жезла. Длинный колеблющийся язык пламени, меняющий цвет от голубовато-белого до ярко-красного, с узким, будто взлохмаченным кончиком. Хлыст то замирал, то начинал извиваться, как живое существо. Он плясал, удлинялся, укорачивался. Не рука – мысль колдуна управляла им. Когда огненный язык завис в ладони от лица Нила, обдавая его жаром и запахом грозы, Нил почувствовал уважение к создателям такого оружия.

Колдун уловил эмоцию пленника, но принял ее на свой счет.

– Я слушаю тебя, друг мой! – произнес он голосом, в котором великан узнал собственные интонации.

Нил молчал.

– Кто это был?

Нил молчал.

– Не хочешь,– покачал головой Ди Гон.

Кончик Хлыста коснулся груди великана. Как раз напротив сердца.

Кожа в месте прикосновения мгновенно почернела, зашипев, как жир на жаровне. Вокруг вздулся пузырь, и запах горелого мяса и волос тошнотворной вонью наполнил комнату.

Впервые с того момента, как Нил лишился Дара, знакомая ухмылка растянула губы великана. В сузившихся глазах вспыхнул насмешливый огонек.

– А ты дурак, Катышок! – проговорил он.– Как тебе только пришло в голову пытать меня?

– Поговори еще! – Колдун убрал Хлыст, но не выглядел обескураженным.– Я рад, что ты не откусил себе язык! Что же до Катышка, Неуязвимый, то он умер и не обидится. А хочешь ты знать, что ждет тебя? – Лицо колдуна перекосилось от злобы.

– Не откажусь.

– Ты не умрешь!

– Не могу в это поверить! – насмешливо отозвался Нил.

– Поверишь! Душу твою… я отдам тому, чье имя ты присвоил, Неуязвимый! Душу! А тело, тело я оставлю себе! Ты понял меня? Ты станешь моросом! Моросом, Нил Биоркит! Будешь служить мне, подавать мне вино, убивать моих врагов! И твоих друзей, кстати! Нравится? Зато ты снова станешь Неуязвимым, мой друг! Правда, от тебя будет немного вонять! Но я потерплю. А первое, что ты сделаешь, Нил-морос, ты знаешь? Первое: я пошлю тебя к твоей фьёль! Я, знаешь ли, не люблю фьёльнов, противны они мне! А ты любишь, Неуязвимый! Потому пойдешь, отрежешь ее очаровательную головку и принесешь мне! А лучше принеси мне ее живой, Нил Биоркит! Хочу позабавиться с ней! Никогда не держал в руках настоящей живой фьёль! А ты хочешь позабавиться с ней, Нил Биоркит? По глазам вижу: хочешь! А? Боишься? Ссышь, плосколицый? Правильно! Но, когда я сделаю тебя моросом,