Чем дольше я смотрела, тем лучше становился виден образ Гвиневры. Лицо с правильными чертами, стройное тело. Волосами богине служила крона дерева, короной — синие цветы, распустившиеся прямо на коре.

— Надо же, — тихо проговорил Ал. — Чудеса какие…

Лишь Роману нисколько не удивился. Буркнув:

«Устал», — он опустился на траву, поглаживая куртку на груди.

Только одно нарушало величественную красоту статуи: во лбу Гвиневры, прямо под венком из цветов, я заметила неглубокую дыру.

Лэй медленно опустился на колени, не отводя взгляда от изваяния. Глаза его лихорадочно блестели.

Листья дерева-статуи едва заметно заколыхались, издавая тихий шелест. На мгновение мне показалось, что на лице богини появилась улыбка.

— Они говорят со мной, — словно в полузабытьи проговорил эльф. — Духи приняли меня…

Он молитвенно сложил руки, слушая шелест листьев. Наверное, это хорошо, решила я. Но не успела додумать эту мысль, как из-за спины раздался испуганный крик Лиса, тут же глаза резанула яркая вспышка зеленого света.

Стремительно обернувшись, я увидела в руках вора Степной изумруд. От камня в разные стороны били ослепительные лучи.

Деревья закачались, словно под порывом ветра. В их скрипе мне слышались злоба и ненависть. Живой купол храма Гвиневры затрясся, будто собирался обрушиться. Статуя изогнулась, потянулась ветвями к Лису, который испуганно сжался посреди поляны.

— Не удержу! — крикнул вдруг Роману.

Вытянув перед собой руки с зажатым в них камнем, он, спотыкаясь, медленно зашагал к дереву богини. Шел как пьяный, пританцовывая, дергаясь то вперед, то назад.

— Камень тащит его к дереву, — сказал Ал.

Я перехватила вора за пояс, не давая ему приблизиться к статуе.

— Отпусти его, — замогильным голосом произнес Лэй.

Эльф продолжал стоять на коленях, словно вокруг ничего не происходило. Глаза его были затуманены, лицо выражало страдание.

— Он должен идти. Должен отдать изумруд. Это камень Гвиневры…

— Нет! — заверещал Роману.

С удивительной ловкостью он вырвался из моих рук, сунул изумруд в потайной карман и, преодолевая притяжение, ринулся прочь с поляны.

Над лесом поднялся вой, деревья, обрамлявшие арку, сдвинулись, закрывая проход. Но вор оказался проворнее. Он протиснулся между стволами и скрылся в чаще.

— Держите его!

Эльф подскочил, побежал за Лисом. Но поздно: вор пропал из виду, а деревья закрыли вход глухой стеной. Лэй вернулся в центр поляны, снова опустился на колени перед статуей, надолго замолчал.

Молчали и мы, понимая, что эльф ведет какие-то переговоры. Если кто-то и был способен вытащить нас отсюда, то только он.

Наконец, когда на лес опустилась темнота, разбавленная цветными огоньками, ушастик поднялся с колен, бросил устало:

— Идемте.

Деревья расступились, выпуская нас из храма. Мы побрели по празднично освещенному лесу.

— Что там произошло? — спросила я.

— Этот изумруд Гвиневра когда-то подарила эльфам. Мой народ не стал прятать сокровище, поместил его во лбу статуи богини.

«Каждый из богов дал своим детям подобный камень. Все народы распорядились ими по-разному. Одни выставили артефакты в храмах, другие прятали подальше. А уж сейчас не знаю, куда делись камни…» — вспомнились мне слова лорда Фердинанда. Кажется, некромант еще говорил, что золотистые искры — это частицы божественной сущности. Все сходилось. Изумруд — самый подходящий камень для Гвиневры. Зеленый цвет травы, листьев. Цвет природы.

— Что было потом? — спросил Ал.

— Потом эльфы ушли и забрали камень. Дальше уж никому не известно, какая у него была судьба. А сейчас лес увидел его и потребовал назад. Духи страшно разгневались, когда Роману убежал.

— Почему же они выпустили нас из храма? — удивилась я.

— Они это сделали с одним условием. — Голос Лэя сделался хриплым. — Я должен вернуть святыню и казнить похитителя.

Лэй

— Ты правда собрался убить Лиса?! — воскликнул Ал.

Я проигнорировал его вопрос.

Мара промолчала. Орка знала, что я ни при каких условиях не причиню вору вреда. Не стану убивать друга, с которым мы столько всего пережили, только потому, что так приказали полоумные духи моей прародины.

Сначала, когда мы только высадились на берег, меня охватило чувство эйфории. Ведь этот остров был колыбелью предков, землей создательницы эльфийского народа — Гвиневры. От всей души хотелось верить, что в царстве природы нет места злу и безумию. Но после приказа духов природы я был вынужден признать: война богов не обошла стороной и это место. На этой земле больше не осталось ни капли божественной сущности Гвиневры, были только чокнутые сущности, забывшие свое предназначение.

Но я не стал вслух отказываться от приказа духа, решил обмануть его, хотя бы ненадолго усыпить бдительность. Надеялся, что нам удастся найти Роману и бежать. Ведь даже отбери мы у вора изумруд и верни лесу, духи все равно не отпустили бы похитителя. И почему-то мне казалось, что нашелся бы повод уничтожить его друзей.

— Найди Лиса.

Мара не стала задавать лишних вопросов и, сосредоточившись, скользнула в раш-и. Через несколько минут открыла глаза, указала на юго-запад:

— Туда. Он недалеко ушел.

Мы бросились в погоню. Ал молча последовал за нами. Может, он мне и не полностью доверял, но в Маре был уверен. Орка не могла совершить бесчестный поступок.

Когда мы вошли под кроны деревьев, в моем сознании раздался хор тысячи голосов. Обезумевшие духи без умолку шептали: «Убить! Убить! Убить!» На мгновение я даже оторопел от жажды крови, поглотившей разум леса, и замер, схватившись за голову. С трудом удалось взять себя в руки, отрешиться от злобных голосов. Но где-то на задворках сознания я все равно слышал их.

— Что-то не так? — спросила зеленая, когда я остановился.

— Нет, все в порядке.

Мы двинулись дальше. Я не хотел пугать товарищей раньше времени и до сих пор искал возможность уйти из леса, не вступая с ним в бой. Но с каждым мигом надежды на это оставалось все меньше.

— Лис близко! — на ходу сообщила Мара.

Через несколько мгновений мы выбежали на небольшую полянку, и тут все мои чаяния разбились в прах.

В воздухе, на высоте нескольких ярдов, болтался вор. Его схватили толстые лианы, которые свешивались с деревьев, окружавших поляну. Одна гибкая плеть обвилась вокруг шеи Лиса и душила его. Лицо Роману уже приобрело синюшный оттенок. Приди мы на минуту позже — и все могло бы кончиться печально.