— Не получается, — вздохнул Лэй. — Я пытался с помощью своей энергии подтолкнуть силы твоего организма. Но видимо, дело в том, что ты ослаблена морской болезнью.

— Хорошо, — вздохнула я, — попробуем в другой раз, когда будем на суше.

Это было три дня назад, сейчас качка усиливалась, и мне стало еще хуже.

Как только мы вышли из каюты капитана, меня скрутил новый приступ тошноты. Я бросилась на верхнюю палубу и перегнулась через борт. В этот момент судно накренилось, и я чуть не свалилась в воду. Лэй едва успел перехватить меня и удержать какой-то волшбой.

— Что ж вы, леди! — посочувствовал боцман Дайф. — За… то есть расклеились совсем. Волны-то го… пустяковые, говорю, волны-то. Так себе, баллов пять. Вот погодите, шторм начнется — тогда и по… блюйте себе на здоровье, ага.

— А он точно начнется? — обеспокоился Лэй.

— Чтоб мне сдохнуть. То есть непременно начнется, господин эльф. Баллов одиннадцать. Вон гляньте сами, что делается. — Боцман ткнул пальцем вверх.

Небо вскипало черными низкими тучами. Они клубились, перекатывались, стремительно двигаясь в нашу сторону. Ветер уже не дул постоянно, он налетал угрожающими порывами, свистел в ушах, словно предупреждая о беде. Волны тоже стали черными и делались все больше. «Хромая Мери» не качалась на них, она с трудом взбиралась на гребни и ухала вниз, заставляя желудок подскакивать к самому горлу.

— Убрать паруса! Задраить люки! — раздался голос Клешни. — Шлюпки, бочки на палубе крепить!

— Слыхали, акульи дети? — подхватил Дайф, отбегая. — Шевелись, шевелись!

С востока наползала тяжелая свинцовая туча, в подбрюшье которой сверкали голубые молнии. Вскоре она накрыла небо над нами, превратив день в ночь. Порывы ветра стали такими сильными, что слова уносило с губ, а горло перехватывало. Волны перекатывались через борт, ветер отрывал от них макушки, развеивая водяной пылью.

«Хромая Мери» неуклюже преодолевала волны. Корабль шатало, сдавливало, как скорлупку, то и дело раздавался пугающий треск — это отрывались от мачт паруса. Все происходило так быстро, что матросы не успели их убрать.

— Шевелись! — орал Дайф, но его почти не было слышно.

Наверное, это и был шторм в одиннадцать баллов, о котором говорил боцман, — не знаю. Но то, что творилось с судном, уже не походило на обычную качку, от которой случается морская болезнь. Желудок сжался в последний раз, и тошнота прошла. Мы с Лэем бросились на помощь матросам. К нам присоединился Ал, который поднялся из каюты.

Ураган обрушил на «Хромую Мери» всю мощь, на которую был способен. Флейт уже не слушался руля, его швыряло с борта на борт. Оторванные паруса хлопали, словно крылья обезумевшей птицы. Но опаснее всего было то, что некоторые паруса уцелели — направление ветра постоянно менялось, он будто несся сразу отовсюду, и судно беспорядочно мотало в разные стороны. Убрать паруса было уже невозможно.

— Руби мачты! — выкрикнул Бобо.

Матросы ринулись выполнять приказ, но ветер отбрасывал их, волок к бортам, норовя выкинуть в пучину. Я ухватила одного из людей, вырвала у него из рук топор, принялась подрубать основание ближайшей мачты. Матрос вцепился в нее чуть выше, громко прося бога моря сжалиться над «Хромой Мери».

— Не время молиться! — прорычал Клешня. — Руби, акульи дети!

Тучи опустились так низко, что, казалось, сейчас они соединятся с волнами, черное небо сольется с черной водой, и эта бездна поглотит нас. Трещали бока корабля, хлопали паруса. Волны, надвигавшиеся на нас, были высотой не меньше деревьев на острове Тира.

— Рано молиться, — орал капитан. — Рано!

— Поберегись! — вторила я, подрубив мачту.

— Крепись к бортам! — приказал Бобо.

Моряки принялись привязывать себя к бортам корабля.

Море подхватило «Хромую Мери», подняло на вершину черной волны, огромной, словно императорский замок, и швырнуло вниз.

Вдруг все волшебным образом переменилось. Исчезли черные тучи, вернулся светлый день. Над нами ослепительно сиял Атик, вокруг царило полное безветрие. Сначала я подумала, что оглохла — такая вдруг наступила тишина. Но тут безмолвие нарушил голос Клешни:

— А вот теперь молитесь!

С четырех сторон на флейт беззвучно неслись прозрачные, словно из зеленоватого стекла, невозможно огромные водяные горы…

Дальше началось полное безумие. Волны набегали друг на друга, сталкивались, захлестывали корабль. Вода с грохотом обрушивалась на палубу, заглушая испуганные крики и молитвы моряков. Неуправляемое судно неслось по океану, заваливаясь то на один борт, то на другой.

Я изо всех сил держалась, но мокрое дерево выскальзывало из рук. Вот-вот — и я рухнула бы в бездну. Кажется, где-то рядом раздался голос Лэя, и я ощутила, как неведомая сила обхватывает меня, прижимая к борту.

Не знаю, долго ли бесновалась стихия. Мне казалось, целую вечность. Но наконец случилось чудо: «Хромая Мери» вырвалась из пучины. Ветер постепенно утих, судно остановилось. Мы обнаружили, что находимся недалеко от берега.

Клешня отвязался от капитанского мостика и сказал:

— Ну со вторым рождением, везунчики! Хрен его знает, как нас угораздило выжить. В глазу Сиверентуса ведь побывали…

Оказывается, так моряки называли центр урагана, в котором потоки воздуха закручиваются штопором. Считалось, что уцелеть в нем невозможно. Бобо достал из кармана невесть как сохранившуюся карту и добавил:

— Вроде это остров Томления… ну Лавры, по науке-то, а мы днище об рифы пробили, гарпун вам в селезенки, и мачты порубили…

Расстраиваться по этому поводу никто не стал — еще совсем недавно мы выжить-то не чаяли. Моряки постепенно приходили в себя, отплевывались от соленой воды, отвязывались и принимались за осмотр корабля. Я тоже попыталась встать, но не смогла: что-то крепко держало меня. Оказывается, это были толстые крепкие побеги, которыми пророс борт. Подошел мокрый, но довольный Лэй, произнес заклинание, и древесные щупальца втянулись обратно.

— Все же я сумел тебя закрепить, — порадовался ушастик, — и Ала. И еще многих. Но не всех…

Новости были не очень хороши: двух матросов смыло за борт, на «Хромой Мери» не уцелело ни одной мачты, а в днище зияла пробоина. Судовой плотник с боцманом кое-как залатали дыру, Лэй укрепил заплатку с помощью эльфийской магии. Но даже мне, далекой от мореходного дела, было ясно: флейт не может продолжать плавание. Пришлось бросить якорь.

— Нелюди и есть нелюди, — бурчал Клешня, каждую царапину на корабле воспринимавший как собственную рану, — говорил ведь, на Томление, медузу вам в глотку! Постояли бы в бухте, переждали б ураган спокойно… нет, подавай им Судьбу! А морт ее знает, где она, Судьба-то…

— На остров надо идти, дерево для починки искать, — сказал Джанни Певец, судовой плотник, указывая на высокие деревья, вздымавшиеся неподалеку от песчаного берега. — Сдается мне, это самые что ни на есть корабельные сосны.

Этого молодого черноволосого парня Бобо нанял в Зириусе, на место прежнего плотника, сожранного морским чудищем. Джанни был шустрым, разговорчивым и быстро прижился в команде. Он постоянно напевал зирийские песенки, за что получил свое прозвище.

Бобо взглянул туда, куда указывал плотник.

— Ну чего застыли, осьминожьи выродки? — прикрикнул он на матросов. — Шлюпку на воду! Дайф, восемь человек на высадку.

Мы с Лэем переглянулись и поняли друг друга без слов.

— Не надо восьмерых, — сказала я. — Мы все тоже пойдем, так что четверых достаточно.

Если уж попали на остров, надо было его исследовать. Мало ли, вдруг мы ошибались и артефакт