Третий маневровый только отрегулировать, что-то он слегка запаздывает.

Техник согласно буркнул, что было истолковано как обещание исправиться при первой же возможности.

Пока пассажиры и команда рассаживались вокруг обеденного стола, Станислав вместе с Теодором отправился в кладовую — помочь нести пайки и заодно проинспектировать запасы. На первый взгляд все было в порядке: температура в морозильной камере соответствовала норме, на полках стояли ровные ряды коробок, подписанные черным маркером: «Греч. с ветчин.», «Сок ябл.», «Сух. мол.». Станислав наугад надорвал одну упаковку с самого дальнего конца полки и убедился, что внутри действительно находится «Бар. туш. с мак.» — консервы из тушеной баранины с макаронами, непросроченные.

Когда они вернулись с охапкой разогретых пластиковых контейнеров, на столе уже стояли: дуршлаг с печеньем (вазочки в нише с посудой не нашлось), тарелка с десятком мятых бутербродов, банка с огурцами домашней закатки, поломанная на кусочки шоколадка и тонко порезанное — чтоб на всех хватило — яблоко.

— От нашего стола — вашему столу! — пафосно объявила толстушка.

Капитан сдержанно поблагодарил, хотя колбаса на бутербродах уже «плакала», а место во главе стола было занято Владимиром.

— Ну за знакомство! — Ученый первым поднял стаканчик с кофе. Тон у него был официальный, как у Калигулы, призывающего сенат выпить чаши с цикутой.

— И за удачный полет, — пискнула Полина, чокаясь с сидящими по бокам Дэном и Теодором.

— За удачную экспедицию, — сурово поправил начальник. — Надеюсь, за месяц нам удастся выполнить научный план.

— А в чем он заключается? — с интересом спросил доктор, открывая контейнер и выпуская наружу душистый парок соевой котлеты с рисом.

— Будем изучать споровую бактерию Maramekia vulgaris — методы культивации, биохимические особенности, опасность для человека, экологическое и практическое значение, — коротко и сухо ответил Владимир. — Кстати, Мария Сидоровна, вы уже составили план работ и завели журнал исследований?

— Нет, — жизнерадостно ответила толстуха, жуя бутерброд и лучась улыбкой, как брусок обогащенного урана: естественно, непрерывно и беспощадно.

— Почему?

— А, составлю еще, — отмахнулась колбасой Мария Сидоровна. — Да и вообще, зачем он нужен? Все и так знают, что делать, чай, не первый год в НИИ.

— Мария Сидоровна, — с нажимом начал Владимир, — «знать» и «делать» — разные вещи! Когда директор спросит вас, младшего научного сотрудника уже на семнадцатом году аспирантуры, чем вы занимались на протяжении месяца, вам придется предоставить ему подробный отчет! Как вы напишете его без плана и журнала?

— Ой, да я уже стольких директоров пересидела, — ностальгически возвела глаза к потолку Мария Сидоровна. — Вот, помню, при Леониде Петровиче…

— Чтоб завтра же план был! — мрачно перебил ее ученый.

— Ага, — так охотно согласилась вечная аспирантка, что даже Станислав понял: плана не будет.

— Опасность для человека?! — запоздало поперхнулся капитан. — А поподробнее?

— Пока не выявлена, — успокоила его тихая Наталья, деликатно ковыряясь вилкой в рисе. При ближайшем рассмотрении женщина оказалась моложе и симпатичней, только уж больно зашуганная.

— Но мы будем стараться, — заверил Владимир.

Совместная трапеза несколько сгладила первое впечатление и сблизила население корабля. Наталья оказалась просто научным сотрудником, Владимир — старшим научным. У него уже была кандидатская степень, и на Степянку он летел за докторской. В роли обремененного ответственностью начальника он оказался впервые и оттого, мягко говоря, усердствовал. Станислав даже ощутил с ним некую солидарность. Полина к концу ужина вовсю щебетала с Тедом и Дэном, перейдя на «ты». Мария Сидоровна тоже не стеснялась, пространно рассказывая про свою дачу и потчуя всех огурцами, вялыми и пересоленными.

За час таможню прошли семь кораблей, за второй — еще четыре, причем последний застрял минут на сорок.

— Если они так с каждым будут возиться… — обеспокоенно заметил Станислав. В очереди перед ними осталось еще десятка полтора. — Глядите, обратно поворачивает!

— Наверное, нашли что-то, — предположил Вениамин.

— Скорее, проблемы с документами, — возразил более опытный Дэн, потирая лоб. Вид у парня был совсем замученный, волосы на висках слиплись от испарины. — Иначе их копы сопровождали бы.

— Шли бы вы спать, навигатор («и заодно меня еще больше не раздражали!»), — проворчал капитан. — Ваша помощь пока не нужна.

— Спасибо, но я лучше подожду, — вежливо отказался тот, сдерживая очередной приступ кашля. — Хочу убедиться, что все в порядке.

Станислав не стал настаивать. Несмотря на поздний час, даже ученые не спешили возвращаться в каюты — бесцельно слонялись по кораблю, обмениваясь малопонятными репликами вроде: «А фосфодезаминазный тест проводили? — Нет, только посев на Зайцеву-Блыгу». Потом еще раз сварили и выпили кофе, по две кружки. Теодор резался в гонки на флайерах, Полина комментировала за спиной. Доктор присоединялся то к тем, то к другим. Дэн дремал в своем кресле, запрокинув голову и свесив кисти с подлокотников. Из машинного отсека изредка доносились скрежещущие звуки, как будто там завелась огромная металлоядная мышь.

Очередь, вопреки мрачным прогнозам, расшевелилась — таможенники, тоже раздосадованные задержкой, удвоили усилия, и, когда транспортнику наконец «дали добро» на пролет, на часах было пятнадцать минут двенадцатого.

— А это не вредно? — боязливо спросила Мария Сидоровна, глядя на медленно проплывающий мимо иллюминатора излучатель, на котором вразнобой мигали огоньки — скорее всего, просто сигнальные. — Что-то меня поташнивает…

Станислав тихо порадовался, что так и не попробовал колбаску.

— Не волнуйтесь, технология совершенно безопасна, — поспешил успокоить толстушку Вениамин. — И очень точна. Сейчас мы пройдем датчики, пристыкуемся к таможенному катеру, капитан отнесет им документы, уплатит пошлину, и…

— Я пошел, — сообщил Станислав, беря папку под мышку.

— Погоди, я с тобой! — заторопился Вениамин.

— Зачем?

— Ну мало ли, придется договариваться… — размыто пояснил доктор.

Капитан поморщился. Он действительно плохо понимал намеки и ненавидел «подмазывать» чиновников, предпочитая идти на принцип. Чем порой вредил бюрократам, но чаще — себе.

Однако документы, с таким трудом собранные Станиславом, оказались в полном порядке. Через пять минут к ним добавилась пухлая, еще теплая после принтера бумажная стопка — данные со сканера с ценой за каждую позицию. В большинстве граф стояли нули, научная деятельность почти не облагалась налогом, и список разрешенных к вывозу предметов был куда обширнее личного, но, конечно, не беспределен.

— С вас пятьдесят четыре единицы, — подвела итог таможенница таким бесцветным металлическим голосом, что капитан вздрогнул и повнимательней к ней пригляделся: не андроид ли?

— А почему так много? — удивился Станислав, начиная просматривать документы. — По моим расчетам сорок семь выходило. Вон по тем тарифам, что у вас на стеночке висят. Двадцать с корабля, три за оформление, два с полтиной экологический сбор…

Венька поменялся в лице (с заморенного серо-зеленого на отчаянный серо-лиловый) и свирепо зашипел другу на ухо:

— Сорок семь, пятьдесят — какая, к чертям собачьим, разница?! Я тебе из своего кармана доплачу, только полетели скорей отсюда! Если до полуночи не вылетим, потеряем в десять раз больше!

Станислав плюнул и прижал палец к идентификационному окошку, подтверждая платеж. Снявши голову, по волосам не плачут, подавитесь вы этими семью единицами!..

Через полчаса, всего за семь минут до полуночи, транспортный корабль наконец-то выплыл из тесной