Главный врач сидел за столом и, надев очки с мощными линзами, рассеянно перелистывал страницы истории болезни, подшитые в толстую офисную папку. Входящие молча рассаживались на заранее пршотовленные стулья, опасаясь отвлечь хозяина кабинета от размышлений.

— Здравствуйте, — поздоровался главврач, закрывая том. — Начнем, пожалуй. — Он неторопливо поднялся, встал у окна за столом; майское солнце светило ему в спину, и потому на фоне яркого окна фигура в белом халате казалась серой. Не стерильной. — Все в сборе? — тихо спросил главврач, он вообще никогда не повышал голос. Даже ругая подчиненных.

— Так точно! — отозвался один из пришедших, явно военный в штатском: коротко стриженный, худой и прямой, как древко полкового знамени.

— Хорошо, — кивнул главврач и внимательно оглядел присутствующих. — ПС-десантники? — поинтересовался он, хотя сразу увидел их — эти двое заметно выделялись в окружении одинаково строгих, хмурых представителей наблюдательной комиссии. Несомненно, особистов.

Встали двое: Он и Она. Молодые, лет по двадцать, не более. 'Совсем еще дети', — с сожалением подумал главврач. Но ПС-десантники и не могли быть старше, такая уж специфика работы… Особенности юношеской гибкости психики.

— Очень хорошо, — кивнул он. — Садитесь. — Короче, — привлекая внимание присутствующих, постучал пальцем по синему пластику офисной папки. — Случаи особый, прошу быть внимательными! И не забудьте — у всех вас будет взята подписка о неразглашении. Понятно?

Присутствующие одновременно кивнули.

— Вы уже ознакомились с необходимыми выписками из истории болезни. Но я обязан еще раз кое-что вам напомнить. Итак: потерпевший Анатолий Нейч, тридцать пять лет, холост, воинское звание — майор, командир космического патрульного скутера ВС ООН. Получил травму при выполнении последнего задания — патрулировании района космической станции… э-э… назовем ее объектом 'Икс'. Там проводились опыты по внепространственной межзвездной связи… разумеется, секретные. Во время очередного эксперимента произошел информационный контакт объекта 'Икс' с некой цивилизацией, и Нейч случайно оказался в прямом луче чужой инфотрансляции. По всей видимости, им был принят мощный посыл и, похоже, довольно сильный: мозг перегрузился чужой информацией, психика не выдержала. Обычными способами вывести Нейча из коллапса мы не смогли. В его сознание были запущены два психодесантника, но работу они выполнить не смогли, вернулись ни с чем. Стало только известно, что есть некий ключ — сознание, прежде чем замкнуться на себя, успело запрограммировать отмычку.

Главный врач снял очки, вытер линзы носовым платком и с интересом поглядел на ПС-десантников. Он и Она спокойно, даже немного равнодушно смотрели куда-то вдаль, мимо врача. Они не были знакомы друг с другом, те десантники, это являлось одним из условий ПС-внедрения. 'Чем черт не шутит, а вдруг повезет?' — с надеждой подумал главврач. Он повернулся к окну: за стеклом, далеко внизу, возле медицинского корпуса зеленела трава и цвели яблони — весна, пусть с запозданием, брала свое.

Не оборачиваясь, главный врач продолжил:

— Итак, эти двое ребят уйдут — мысленно, конечно — в странный мир психики нашего пациента. После перехода они не будут помнить ничего: ни о своем задании, ни о себе нынешних. Только подсознательно станут стремиться к решению поставленной им сверхзадачи. Сложность в том, чтобы они нашли друг друга, это раз. И потом нашли ключ, это два. А ключом может быть что угодно… В случае неудачи — предположим, гибели там, в чужом мире, — они просто вернутся в нашу реальность. Как и те, предыдущие. Какие будут вопросы?

Военный немедленно поднял руку:

— Скажите, неужели необходимо столь срочно вытаскивать именно майора Нейча? Я понимаю — врачебный долг, но… Я имею в виду, что на вашем месте… То есть на месте заинтересованных лиц сначала обследовал бы сотрудников станции этого 'Икс'-объекта и, опять же, записи приборов.

— Я вас понял. — Главный врач вернулся к столу, сел в кресло, медленно раскрыл и закрыл офисную папку, отодвинул ее от себя. — В том-то и дело, что никаких записей нет. И сотрудников станции нет. И самой станции тоже.

Сначала было что-то, потом оно пропало. Что-то светлое исчезло, растаяло в визге рвущейся тьмы, осталось лишь бесконечное скольжение по наклонной плоскости. Он не помнил себя до, осталось только имя. Имя? Его звали…

Спину жгло пропавшее нечто, било и било в голову кастетом — забудь! Он и забыл.

После его звали Аврелий. Так! И никак не иначе.

— И все же, хороший ты наш, как бы тебе ни хотелось, а культурный подвальщик — это утопия. Если хочешь — чепуха. Вздор. — Аврелий замолчал: вино из бочонка лилось быстро, надо было следить.

Знатное было вино, многолетней выдержки! Аврелий нашел его в подвальной зоне, нес на себе, издалека, по пути много отстреливался и теперь заслуженно отводил душу.

— Вот конкретный пример. — Он выпил, отставил в сторону пустую кружку. — Ведь явно же не нужный им бочонок. Ан нет, на всякий случай тащили — пробовали, плевались, а тащили: что им хорошее вино, они же его не пьют! Вот денатурат — да, с полным нашим уважением… Подвальщики — как муравьи, которым что зернышко, что муха, все в закрома сгодится: ограбили за Городом забытый продуктовый склад, ну и вино заодно прихватили. Им совершенно ненужное.

Аврелий лег на живот, уперся подбородком в кулак и принялся глядеть вниз, на улицу. Они решили остановиться в этой полуразваленной многоэтажке с выбитыми стенами потому, что искать их здесь точно никто не станет — наблюдательный пункт номер четыре считался давно разрушенным и к использованию не пригодным.

И вообще война войной, а вино вином.

Уорл, к которому обращался Аврелий, лениво встал с тряпья. Последние полчаса напарник молча чистил автомат и порядком надоел Аврелию лязгом военного железа. Уорл подошел к буржуйке, бросил в огненное окошко пару поленьев.

— Поясница болит, — уныло пояснил он печке. — Чертовы сквозняки.

Уорл был высоким и худым и, наверное, из-за той худобы постоянно мерз. Поэтому в свои дежурства он обязательно приносил на пост дрова: Уорл любил жечь костер, а если в походе не было поленьев, то попросту жег огнеметом деревья. Возле которых и грелся.

Напарник подошел к Аврелию, задумчиво плюнул через его голову в пролом. Конечно же здесь очень сквозило: дыра была роскошной, почти во всю стену, однако обзор на Границу давала хороший.

Плевок унесся в двенадцатиэтажный полет.

— Неубедительно. — Аврелий поставил индикатор лазера на 'ноль', нажал спуск и, прикурив от ствола, выключил оружие. Сигарета трещала в ионизированном воздухе; Аврелий подышал на огонек, треск утих. — Скучно, правда. Тебе, похоже, вместо языка загребущую ладонь привесили, чтобы в себя жратву пихать, а остальным кукиш показывать. — Аврелий затянулся дымом, бросил окурок в бездну.

Уорл промолчал, вытащил бинокль, сел рядом на бетон пола и свесил ноги в дыру пролома: линзы приблизили Границу.

У пограничного столба, строго по негласной договоренности, стояли 'варвар' и 'свой', направив взведенные автоматы друг на друга. Нейтральный метр держался четко.

Уорл зевнул, убрал бинокль. Вечерело.

— Так, значит, — хрипло сказал напарник и замолчал, потом снова плюнул в проем на далекие бетонные плиты.

Аврелий тоже сел, посмотрел вдаль: по небу, над Лесом, плыли круглые серые облака.

Они сидели и молча смотрели на Границу.

Гелла не смогла поладить со старейшим (бородач тридцати лет, хозяин четверти подземной улицы) и не стала его очередной подружкой.

Избила наглеца до полусмерти, откуда только силы и умение взялись!

От нее все отвернулись, это было ужасно. Тем более когда не знаешь, кто ты и как здесь оказалась: