и мелодичном эльфийском языке, оказалось вполне достаточно, чтобы рана уже затянулась…

У реки, оказавшейся неожиданно широкой, почти как Рейн, отряд, состоявший из Томаса с варваром, Илувара и еще десятка его… сакмагонов, даже не стал искать брод. Илувар, ехавший первым, просто направил коня в воду, а когда тот вошел в реку настолько, что вода поднялась до седла, соскользнул с него и поплыл рядом с конем, держась за луку. Томас растерянно оглянулся — плавать он неумел…

— Ничего, — подбодрил Святослав, поняв затруднение товарища, — не бойся, просто крепче держись за луку седла. Наши кони привычные — сами выплывут и тебя переправят.

И Томас, сглотнув, решительным жестом направил коня в темную воду. Конь всхрапнул и с легким плеском вошел в реку. Спустя пару мгновений Томас послушно соскользнул с седла и судорожно вцепился в луку обеими руками, уперев слегка испуганный взгляд в противоположный берег, темной полосой приближавшийся к нему. Там начиналась та самая страшная и дикая земля Рус. Ну почти, рукой подать…

— Не боись, Томас, сегодня ночевать будем у очага. И скоро, — весело потрепал его по плечу Святослав.

Томас сердито фыркнул. Да уж, с него, лося, станется после такого перегона — усталости ни в одном глазу! А тут руки-ноги отваливаются. И кто это придумал, что мчаться на лошадях по полям и лесам, пригибаясь и уворачиваясь от нависающих веток, перескакивая через лесные ручьи и овраги, — развлечение? Худшего наказания не придумаешь. Да еще эти их представления о расстоянии…

По земле Рус отряд ехал уже почти две недели. В цивилизованных землях за это время они проехали бы пару стран и не менее двух дюжин городов и деревень. А тут… И дорог как таковых тоже не было. Когда он спросил об этом у Святослава, тот усмехнулся:

— У нас дороги — реки. У нас купцы на лодьях ходят. По всей нашей земле и из варяг в греки… А так же в китайску землю и по морю студеному в города ганзейские. А сюда только коробейники добираются. Да мужи княжьи со дружиною. А им дороги без надобности. Здесь — нашей земли самая украина…

Оптимистическое заявление спутника не слишком успокоило Томаса… Однако слова варвара подтвердились буквально через несколько минут. Всадники выехали наконец на лесную опушку, и впереди, буквально в сотне шагов, весело засверкали огоньками в окнах две дюжины изб.

— Ну вот и добрались, — довольно хмыкнул Святослав и, повернувшись к эльфу, спросил: — Как думаешь, Илувар, Ждан уже наварил свежего медку?

Эльф добродушно усмехнулся и кивнул.

Избы оказались необычайно просторными. Томас лишь удивленно качал головой. Они были едва ли не больше, чем дом его отца в Остершире, а ведь тот дом считался в городке одним из самых больших и бот атых, отец ведь был не из последних граждан… А тут простой крестьянин. Правда, дом его отца был каменным, а этот был сложен из огромных, в два обхвата, дубовых бревен. Но дуб всегда считался дорогим деревом, коим позволительно пользоваться только очень обеспеченным людям. Да и по внутреннему обустройству подворье было куда как богаче тех, что видел Томас, пару раз оказавшись в крестьянских дворах у себя на родине. Под домом располагалась обширная подклеть, а в жилую часть вела крепкая дубовая же лестница. Пол, соответственно, также был из толстых дубовых плах, а не земляной. Посреди широкой горницы, в которой сейчас хлопотало не меньше полудюжины женщин и девиц, под радостный рев хозяина накрывая стол дорогим гостям, возвышалась украшенная изразцами каменка. А к задней стене дома примыкала обширная, лошадей на десяток, конюшня. Томас, спустившийся на двор подышать и оглядеться, прикоснулся к стене и уважительно покачал головой. Конюшня также была выстроена из дуба. Да уж, живут же эти руссы!.. А в следующее мгновение он задохнулся от изумления. На стене конюшни висела упряжь — тоже вполне добротная, из искусно выделанной кожи. Но не она привлекла внимание Томаса, а то, на чем она висела! Это был… рог единорога!

Томас несколько мгновений пялился на это немыслимое чудо, виденное им допрежь лишь на рисунках старинных трактатов, а затем судорожно сглотнул и воровато оглянулся. Перед ним на стене висело целое состояние! Он слышал, что королевский аптекарь сэр Сибелиус заплатил за наперсток порошка, сделанного из рога единорога, четыре фунта золота! А тут целый нетронутый рог… ну, почти нетронутый. Томас дрожащими пальцами приподнял упряжь — точно, на верхней стороне этой немыслимой драгоценности она вытерла полосу, — а затем закрыл глаза и несколько раз глубоко вздохнул. Этого не могло быть. Это просто что-то похожее… ну коровы у них с похожими рогами, например…

— Томас, иди в избу, хозяин за стол зовет, — послышался от крыльца довольный бас варвара.

Увидев стол, Томас судорожно сглотнул. Да не могло быть такого стола у простого крестьянина, к которому нежданно-негаданно нагрянули многочисленные гости! Крестьяне живут скудно, впроголодь, и перед самым новым урожаем вообще зачастую едят прошлогоднюю солому с крыши. Он знал это совершенно точно… Но глаза между тем видели совершенно иное. Стол буквально ломился от яств. Тут были грибы — соленые и маринованные, капуста в разных видах, холодная копченая оленина (это же королевское мясо — неужели здесь сервам разрешают охотиться на оленей?), кабанятина, жареные тетерева, мед, туеса с брусникой, миски с репой, вареной и пареной, и еще много все разного, от которого разбегались глаза. И здоровенные братины с хмельными медами…

Чуть позже, после пары добрых глотков хмельных медов, сразу же прогнавших усталость из мышц и тревогу из души, Томас наклонился к товарищу и прошептал:

— Святослав, а можно спросить у хозяина, на чем висит упряжь там, на конюшне?

Варвар окинул его недоуменным взглядом, причину которого Томас прекрасно понимал: уж очень неуместным был такой вопрос здесь, за обильным и дружеским столом. Но затем добродушно ухмыльнулся и зычно прорычал:

— Ждан, тут вот мой заморский друг интересуется — на чем это у тебя на конюшне упряжь висит?

— Энто-то? Дык ить единорог тут сдуру в медвежью яму угодил. У меня тут медведя повадились колоды пчелиные зорить. Вот и пришлось им засаду приготовить… А он и угоди. И преставился, прости господи. Такая жалость… Ну и пришлось его разделать. Шкуру кожевнику в город продали, а рог я в столб вбил. Упряжь вешать. — Тут хозяин окинул Томаса добродушным взглядом. — А никак он ему понравился? Так пусть берет. Дарю!

Томас прямо задохнулся от нахлынувших на него чувств. А крестьянин между тем продолжил:

— А чего? Вещица, конечно, не шибко часто встречающаяся, но и, сам знаешь, редкостью ее тож не назовешь. Единороги, они ведь твари глупые — то медведь задерет, то волк, а то сами в бурелом забредут, где и сгинут. У нас почитай в каждом дворе этого добра навалом.

— То есть, — чувствуя себя слегка пришибленным, осторожно произнес Томас, — у вас в лесах водятся единороги?

— Да чего у нас тут только не водится, — махнул рукой хозяин. — Единороги — это еще одни из самых безобидных. Да и польза от них имеется. Там, где они живут, в лесу все в рост прет — только держись. И малинники богатые, и бруснику хоть косой коси, а уж деревья!.. В прошлом годе еще веточка была, меж травы еле видная, а ныне глянь — уже деревце в руку толщиной… Но иногда такие твари встречаются, что только держись!

— И?

— А ничего, — пожал плечами хозяин, — перекрестишься, упрешь тыльник рогатины в землю, подопрешь его сапогом и… От доброй рогатины и божьей молитвы ни одной твари спасения нет. Проверено…

— А разве… — вкрадчиво начал Томас, у которого перед глазами замелькали золотые горы и алмазные россыпи, обрушивающиеся на главу торгового дома, занимающегося эксклюзивной торговлей рогами единорогов, — вы на единорогов не охотитесь?

— Да что ж ты такое говоришь-то? — осерчал хозяин. — Разве ж можно на такую животину руку