главное было сделано.

– Что именно?

– Верующие сохранили так называемые Свитки Богини-Матери, в которых излагалось учение со всеми его тайнами и культами. И за это Богиня-Мать помогла им.

Мы шагали по коридору, а он все не кончался и не менялся. Я начала подумывать, что без колдовства здесь не обошлось. Так расширить пространство можно только за счет весьма сильных заклинаний. Неужели я столкнулась с еще одной загадкой корпорации «Медиум»? Похоже, что так. А Флоренс продолжала:

– В эпоху Возрождения и Новое время, когда угроза быть истребленными уже не так нависала над ведьмами и другими почитательницами Богини-Матери, культ получил новое развитие и новых сторонников. Многие художники и поэты своими произведениями поклонялись вечной женственности прекрасной и мудрой богини.

– Ну да, – недоверчиво протянула я. – Почему же об этом ничего не известно сейчас?

– Потому что сторонники культа зашифровывали свое поклонение Богине-Матери от случайных и тем более враждебных глаз. Ты знаешь, что Шекспир, к примеру, был адептом культа Богини-Матери?

– В первый раз слышу. Нет, ты серьезно?

– Конечно, серьезно. Я читала об этом в одном исследовании, уже современном. Там говорится, что «Ромео и Джульетта» – это произведение, в котором Шекспир отразил единство мужского и женского начал в Космосе, единство Творца и Богини-Матери.

– То есть под образом Ромео подразумевается Бог, а под образом Джульетты…

– Да, ты верно мыслишь. Джульетта – это вечно юная и прекрасная Богиня-Мать.

– Но тогда почему же они погибают в конце трагедии?

– Юля, разве ты не знаешь, что губит богов? Людское неверие, людские грехи. Ромео и Джульетта погибли из-за людской ненависти. Как гибли почитатели богини во все века.

– А «Макбет»?

– Что «Макбет»?

– Как можно проанализировать «Макбета» с точки зрения существования Богини-Матери?

– Не знаю. Юлька, прекрати смеяться! Я ведь серьезно!

– Ладно, извини. Просто я родилась атеисткой.

– Ты родилась ведьмой, а ведьма и атеизм несовместимы. Пересмотри свою жизненную позицию, и тебе станет намного интереснее жить. Уж поверь.

– Поверю. Но где же твой монастырь?

– Сейчас, уже близко.

И действительно. Коридор вдруг вильнул куда-то в сторону, ковровая дорожка кончилась, да и вообще мраморный пол превратился в утоптанную проселочную дорогу. Стены пропали. Вместо них вокруг нас расстилался пейзаж – бесконечные, уходящие к горизонту поля, заросшие спелой пшеницей, и закатное солнце, посылающее миру прощальные лучи.

– Как это может быть? – шепотом спросила я у Флоренс.

– Для тех, кто верит, нет ничего невозможного.

– А это обязательно – верить в кого-то?

– Обязательно просто верить.

– Флоренс, это слишком философично.

– Перестань ерничать, Юля. Я говорю совершенно нормальные вещи. Надеюсь, ты считаешь меня нормальной?

– Да, конечно.

– Значит, и то, что я говорю, – нормально. Логично?

– Логично.

– Вот так-то. А мы почти пришли.

И действительно, пейзаж, включающий в себя бесконечные поля, изменился. Теперь мы шли по дну высохшей реки (во всяком случае, мне так показалось), под ногами хрустела галька, а справа и слева возвышались неприветливые серые утесы. Но кончились и они. И когда мы оказались на открытом месте, то первое, что я увидела, – старинный замок, сложенный из какого-то белого камня. Точнее, комплекс замков – они лепились друг к другу, как лепятся к скале ласточкины гнезда.

– Это и есть монастырь Сестер святой Вальпурги, – сказала Флоренс. – Поспешим, нас ждут.

Мы пошли быстрым шагом, но и тут я не удержалась от вопроса:

– Ты что-то говорила о том, что этот монастырь и вообще это пространство… несколько необычно.

– Да, верно, – выдохнула Флоренс. – Видишь ли, это все так называемое блуждающее пространство.

– То есть как это – блуждающее?

– Это пространство, лишенное координатной стабильности. Оно не возникло само по себе. Его создали те, кто умеет повелевать пространством и временем.