Но так хочется увидеть, как раскроется этот проклятый бутон!

И он словно услышал мое подсознательное желание. По лепесткам как будто пробежало пламя, так они вдруг засияли. И бутон начал раскрываться.

– Юля!!!

– Подождите! – крикнула я. – Я успею!

Бутон вел себя как принцесса на своем первом балу. Он раскрывался медленно, охорашиваясь и набираясь сил. И вдруг…

В какую-то долю секунды!..

Бутон раскрылся.

Полностью.

Он был прекрасен и грозен, как дракон. Внутри по его багрово-оранжевым мясистым лепесткам пролегли сверкающие золотые прожилки. Длинные тычинки пушились ядовито-розовым цветом. Казалось, они светятся в предутренней мгле. Да что «казалось», они действительно светились! А на вершине пестика формировалась капля такого яростно-желтого цвета, что я поняла – вот он, яд, который выплеснется мне в лицо и сожжет меня начисто. Внутри капли что-то клубилось, как будто варево в колдовском котелке.

– Ты хорош, – сказала я цветку, будто он мог меня понимать (кто знает, может, и понимал?). – Да только я не хуже.

В следующее мгновение цветок плюнул.

Это мгновение оказалось бесконечно растянутым. Потому что я успела в это мгновение сделать кучу дел: завизжать, опомниться, поставить защитный экран и рвануть вверх, в спасительную высоту, туда, где, похоже, медленно сходила с ума от волнения моя дорогая тетушка. От резкого подъема из легких выжало весь воздух, и я почувствовала себя совершенно некомфортно. Но сердце пело: я опять побывала у самых когтей смерти, и ей не удалось меня зацепить!

Эх, все-таки смелая я ведьма.

И до ужаса глупая.

Цветы, растительный мир паршивый, и то умнее меня!

Упустив добычу, цветок-выползень издал разочарованный вой на пределе слышимости. Но этого воя было Достаточно, чтобы под облака поднялись десятки, нет, сотни мохнатых стеблей с бутонами самой безумной расцветки. Бутоны молниеносно раскрывались, и их пестики работали как огнеметы. Воздух наполнился кисловато-терпким, отвратительным запахом яда.

Я выскочила из облаков прямо возле тетушки. Та бесновалась:

– Где ты была?

– Цветами любовалась. Там теперь такая клумба…

– Идиотка! Берем выше!

Мы поднялись еще выше. Сюда цветки точно не могли доплюнуть, да и отравленный ядом воздух не проникал, стлался понизу. Феечке стало дурно, она вцепилась в помело изо всех сил и закрыла глаза.

– Как ты могла так беспечно рисковать жизнью! – крикнула Анна Николаевна.

– Простите, тетя.

– Я подумаю, – буркнула она. – Ладно, береги воздух.

Да, здесь, на этой высоте, недостаток кислорода явно ощущался. К тому же было жутко холодно. И опять кругом стояла ночь.

– Мы не можем висеть над этой свалкой до бесконечности, – сказала тетя, – надо лететь вперед.

– Кто будет прокладывать курс? – спросила я. – Наша феечка совсем плоха.

– Летим вперед, а там поглядим, – сказала тетя, и мы ринулись вперед.

Через несколько минут подобного интенсивного полета наши метлы задымились, показывая тем, что их технический ресурс на исходе. А мы задыхались от недостатка кислорода.

– Может, снизиться? – спросила я у тети. – Уж цветков-выползней мы точно миновали.

– Нет, снижаться рано, – сказала, прерывисто дыша, Анна Николаевна. – Неизвестно, что ждет нас внизу. Май! Май, очнись!

Фея открыла глаза и произнесла знаменитую фразу Пьеро из «Приключений Буратино»:

– Я еще жива, оказывается!

– Жива, жива, – постаралась я ободрить ее. – Цветки-выползни нас не достали. Но может достать что- нибудь еще, если ты не укажешь нам направление полета.

Фея блеснула глазами, окончательно пришла в себя и, оглядевшись по сторонам, заявила:

– Вы кружитесь на одном месте. Свалка заколдовала и притянула вас.

– З-замечательно! – воскликнула я. Перспектива скорой смерти от переохлаждения или позорной гибели на свалке меня равно не устраивала. Ну и тетю тоже, я полагаю.

– Май, куда нам лететь?!

– Погодите. – Фея потерла виски и указала пальчиком на гряду подозрительного цвета облаков: – Туда. Мы попадем на озеро.