– Как хорошо! – сказала она.

– А теперь – в ванную, – приказным тоном потребовала я. – Иначе никаких разговоров о помощи!

– Май пойдет в ванную, – с робкой улыбкой сказала фея. – Май давно не мылась. Май стыдно.

– Ну вот, чтоб не было стыдно, и пойдем купаться Тетя, а вы подберите ей какую-нибудь одежку из моего гардероба. Похоже, мы с Май одного размера.

Пока я набирала в ванну воду и разводила пену с ароматом персика, Май сбросила с себя все лохмотья до единой ниточки. Похоже, она совершенно меня не стеснялась. Интересно, а феи вообще стеснительны? Какие у них чувства, у фей? Какие настроения, радости, печали? Я ведь ничего о них не знаю.

Кроме того, что кому-то нравится их убивать.

– Полезай в ванну, а я буду тебя отмывать, – сказала я, глядя на голое, замызганное и щуплое тельце.

– Да, госпожа. – Фея мышкой проскользнула в заполненную теплой ароматной пеной ванну.

В ванне она казалась еще меньше – девочкой лет восьми. Я взяла мягкую поролоновую губку в виде розового кролика, густо намылила ее и принялась аккуратно тереть фее спину и плечи. Феечка довольно мурлыкала, нет, честно, мурлыкала прямо как кошка! Я никогда не знала, что феи мурлычут! Велики дела твои, святая Вальпурга!

Потирая фее спину, я заметила два странных симметричных бугорка, находящихся чуть повыше лопаток. Бугорки были затянуты розовой свежей кожей.

– Что это? – спросила я у феи, аккуратно касаясь пальцем бугорка.

– Крылья. Были. В Голубой 'стране были, а здесь отвалились. У всех фей так.

– Странно…

– Просто там, где люди, у фей отваливаются крылья. Негде и незачем летать. А можно мне шампунь?

Я дала Май шампунь, и она принялась ожесточенно мыть свои длинные спутанные волосы. Когда она их вымыла, из грязно-серых они оказались платиново-золотистыми. Где же все-таки скрывалась эта фея, раз ухитрилась так вываляться в грязи?

Наконец с мытьем было покончено. Я закутала фею в пестрый махровый халат, волосы она сама высушила ладонью – значит, и феям подвластно мелкое колдовство. Впрочем, как бы иначе они выжили?

– Ну вот, – сказала я ей. – Теперь ты похожа на человека.

– Май не человек, – немедленно пояснила она. – Май – фея.

– Ну, значит, похожа на фею. А теперь идем, нас моя тетя ждет не дождется, хочет выяснить, зачем мы понадобились народу фей.

Анна Николаевна ждала нас в своей тайной лаборатории, держа в руке печально известную коробку с отрубленной кистью. Едва мы вошли и фея Май увидела кисть, как из ее нечеловечески больших сине- хрустальных глаз полились слезы.

– Это твоя рука? – дрогнувшим голосом спросила фею тетя.

– Да, да! – часто закивала головой Май.

– Садись вот в это кресло, фея. Садись, не бойся. Я попробую пришить тебе руку.

– Тетя, это дело хирурга, а не колдуньи!

– А ты не встревай, я сама знаю, у кого какое дело. Лучше усади Май и подай мне вон из того шкафа коробку черного цвета.

– Здесь все коробки черного цвета…

– А ты подай ту, у которой на крышке наклеена фотография Арнольда Шварценеггера.

– А, понятно! Достаю… Тетя, на фотографии написано «Госпоже Гюллинг, с любовью, Арни»! Арни?! Какое отношение вы имеете к этому глобальному человеку?!

– Было дело, пересекались как-то, – туманно ответила тетя. – Давай коробку, не тяни.

Я отдала тете коробку. Она щелчком пальцев поманила к себе небольшой столик, вроде тех, какими пользуются фокусники, поставила на него коробку и открыла ее. Я немедленно сунула нос. Фу, проза жизни! В коробке оказались три катушки ниток и несколько ярко блестевших иголок, воткнутых в меховое брюхо какой-то непонятной зверушки.

– Зря ты изображаешь мировое презрение, – сказала тетя. – К твоему сведению, эти нитки спряла сама Великая Безымянная Ведьма. Нет на свете ничего прочнее и тоньше этих ниток.

– А-а… А иголки?

– Такими иглами шьют только ведьмы. Потому что они не из металла, а из солнечных лучей. Их и брать надо со специальным заклятием, а то сожжешь руку.

– Да будет вам!

– Юля, тебе придется мне поверить. Потому что тебе еще придется мне помогать.

– То есть как?

– Ты будешь держать кисть, пока я буду пришивать ее к запястью.

– Ай, я боюсь! Это же ужас!