что содержалось в них. На что провидение считало нужным обратить его внимание.

Он часто теперь вспоминал слова Соджо-ламы о том, что все наше бытие — это лишь сон Адуна. Сон, пронизывающий века и тысячелетия; сон, в котором Адун видит всех нас, как и Андрей видит во сне все эти отрывочные эпизоды своей прошлой жизни. Андрей понимал, что дефиниция «сон» не совсем верна, скорее, это какое-то особое спонтанное состояние сознания, в котором есть место всем мировым вещам и явлениям и в котором живем все мы. Снимся ли мы Адуну, думает ли он о нас, мы есть благодаря ему. Его мысль рождает образ, образ рождает нас. И этот круговорот Мировой Идеи бесчисленное множество раз порождает, сталкивает и уничтожает мириады миров и вещей по всей Вселенной. И в тысячный раз Андрей подумал о том, что прав был великий мыслитель Гегель, утверждая, что все разумное — действительно, а действительное — разумно. В этом была истина, как и в том сне, что снился ему, летящему сейчас над Атлантикой.

Толпа все время прибывала. Колонна вытянулась от самого Мостара. И по мере приближения к базе в рядах демонстрантов уже насчитывалось никак не меньше трехсот тысяч человек.

Энрике с приближенными соратниками шел впереди. Это был решающий день. Настало время показать властям, что антигалактическое движение есть сила, с которой нельзя не считаться. Солнце поднялось высоко и бросило жгучие лучи на вождя антигалактистов. Энрике снял свой замечательный серебристый пиджак и небрежно швырнул его в сторону, зная, что пиджаку не дадут упасть, а аккуратно подхватят и сберегут. Почти сорок километров пешком — это вам не шутка. Но так было надо. Надо — и он шел. В свои сорок три года он не мог вписаться не в один официальный институт, и ему с его деятельной энергией не оставалось ничего иного, как основать и возглавить какое-либо протестное движение Энрике был горд своим движением и сейчас радостно, хотя и несколько задыхаясь, маршировал впереди колонны.

Время от времени он включал микрофон, и колонну оглушали лозунги, усиленные машинами- ретрансляторами:

— Наш дом — Земля! Не отдадим чудовищам Землю! Предательское правительство Донована — в отставку!

Толпа, взбудораженная пламенными призывами, откликалась негодующими возгласами. Перекрыв встречную полосу, колонну демонстрантов сопровождали несколько сине-белых полицейских машин.

Энрике, несмотря на усталость, чувствовал себя на подъеме. Он понял, что после выступления генерала Конахена пробил его звездный час. Еще месяц назад он не собрал бы на подобную акцию и трех сотен человек, а теперь за ним шагали по меньшей мере триста тысяч. Люди, прознав, что на Земле клонируют зоргов, прибывали даже с колоний. И Энрике старался не обмануть их ожиданий. Они приехали митинговать и бунтовать — они это получат. Они разнесут эту базу к чертям собачьим, и тогда империалистическому правлению Донована придет конец. Энрике отлично знал, какие требования предъявляет к нему исторический момент. И уж коль скоро история вынесла его на гребне вулканической энергии этих людей, свой звездный час он не упустит. Иначе никто и никогда не будет его слушать.

— Энрике, только что сообщили, что на базе идут приготовления. Туда стягиваются войска. Пригнали даже танки, — сообщил Ян Зулевский, его помощник и соратник по борьбе.

— Тем лучше, Ян, — ответил Энрике с невозмутимостью римских императоров, решающих участь побежденных на гладиаторских поединках — Мы покажем им, что ничего не боимся. Нас ничто не остановит. Это решающий момент, другого такого не представится. Или мы заявим о себе, или о нас попросту вытрут ноги.

— Я боюсь, что прольется кровь, Энрике. Они могут не сдаться. Откроют огонь. За нами тысячи человек!

— Поэтому и не откроют. Если будут стрелять или противодействовать, Донован слетит сразу же. В Нью-Порте уже поднимаются.

— Все-таки законы на их стороне. Массовые беспорядки и все такое прочее…

— Массовые беспорядки зачастую перерастают в революции. И революционеры, эти парии прошлого режима, становятся мировыми лидерами.

— Я боюсь за людей, Энрике…

— Спроси у них. Каждый из этой толпы готов умереть за правое дело. Они знают, на что идут. А чего боишься ты, Ян? Умереть? — Энрике повернулся и взглянул в лицо помощника.

— Нет, Энрике, я до конца с тобой!

— Вот и отлично, Ян. Я не сомневался в тебе. После того как мы вытащим из этой клоаки и растопчем зоргов, мы примемся за Донована. На этот раз ему несдобровать. За нами сила миллионов! — с пафосом воскликнул Трухильо. Почувствовав новый прилив пассионарности, он врубил микрофон, и над колонной разнесся его очередной пламенный призыв.

Претор Арекс опоздал к началу заседания Сената. Но тому были уважительные причины: до последней минуты он ждал известий с Земли. И как только его колесница приземлилась у здания Сената, он вбежал по ступеням на портик и кинулся в кабину, где был установлен пси-репликатор. Сканер зажужжал, по лицу претора скользнули полосы белого света, на мгновение ослепившие его, и через пару секунд полная копия его пси-составляющей была готова. Мир стал намного ярче, радостнее и доступнее. Арекс покосился на тело, оставшееся лежать под пси-репликатором. Последние пятьдесят лет он использовал клонированное тело легендарного мудреца прошлого Пириутида.

«Да, старик, ты несколько поизносился и поднадоел. Пора бы тебя поменять», — подумал Арекс, но тут же почувствовал жалость к своей телесной оболочке. К претору Арексу в образе древнего философа Пириутида на Протоссе давно привыкли. Но на сегодняшнем заседании Сената он будет присутствовать в ментальном облаке. Это была одна из немногих привилегий сенаторов и советников. И претор выбрал себе сиреневое. Однако все в Сенате будут видеть его таким, каким он появился на этот свет много тысяч лет назад, плюс эту приятную сиреневую дымку вокруг. Пси-детекторы не обманешь.

Полное освобождение от оков материального тела было голубой мечтой всех протоссов, но на аппаратном уровне это было реализовано только в зале заседаний Сената и только для высших сановников Аиура. На время заседания сенаторы полностью освобождались от бремени собственных тел. Здесь работали их чистые разумы и информационный обмен между ними, а при необходимости и подключение индивидуальной пси-составляющей к ментальному полю Протосса осуществлялось с огромной скоростью. Слишком больших информационных и энергетических ресурсов требовало подобное состояние. Поэтому рядовым гражданам предлагался медленный эволюционный путь с расчетом на собственные силы. Они могли бесконечно менять и перестраивать свои материальные тела, вырабатывая тем самым спокойное к ним отношение и совершенствуя постепенно свое сознание для достижения высшей цели каждого эльфида — полного и окончательного освобождения ментальной составляющей и ее автономного существования в среде энергоинформационной подпитки Великого Космоса. Один только консул Протосса в настоящее время обладал исключительным правом постоянно пребывать в ментальном облаке. Матрица его сознания была