Горлопан выглядел исключительно эллегантно: строгий серый камзол, синяя бархатная мантия, на ногах серебристые сандалии, кончик хвоста забран в чехольчик под цвет мантии.

— Бон Добужин! — Просипел Горлопан. Судя по голосу, горло эквапыря пострадало от ножевого ранения.

— Бон Поппериус! — Приветливо откликнулся Добужин, — как шея?

— Да все так же, — скривился эквапырь, — уже лучше не станет. Ты, я вижу, куда-то собрался?

— Да, вот, к обезьянам.

— Везешь чего-нибудь эдакое?

Нифнир, наконец, не выдержал:

— Предъяви бумаги, крыса, чтобы я знал, кому откусил яйца. Ты что…

Но Добужин положил ладонь Нифниру на плечо:

— Стоп. Лучше по-хорошему. Да и быстрее. — Он снова обратился к Горлопану, который стоял, как ни в чем ни бывало — даже усом не повел:

— Бон Поппериус, извини, мы торопимся. И ничего эдакого не везем, в этом тебе моя гарантия.

— Хорошо, — кивнул эквапырь, — тебе без очереди, досмотра и регистрации — полтора косаря.

— А с регистрацией? — Спросил Нифнир.

— Косарь, — не раздумывая, ответил Горлопан.

Нифнир оглядел своих пассажиров:

— Деньги есть у нас? Чтоб сразу…

— Есть, — ответил Дмитрий, — Предложи ему восемьсот.

Эквапырь слышал этот разговор и поспешил уточнить:

— Девять сотен и ни одним лепром меньше.

Дмитрий молча кивнул.

Бармен прижимал к груди кошель Силена:

— Дармоеды…

— Давай, давай, — Дмитрий отобрал у бармена кошель, отсчитал девяносто пять квадратиков и ссыпал себе в карман, а остальное протянул эквапырю:

— Можешь считать, если не лень.

Тот прикинул кошель на вес, пошевелил усами, цыкнул зубом. Наконец, сказал:

— Все верно. Значит, я регистрирую. Компания…

— «Авторун», — ответил Нифнир.

— «Авторун»… Хм, давненько ваши не ездили легальным путем…

— Все-таки я откушу тебе яйца, крыса! — Весело проговорил Нифнир.

Эквапырь снова хмыкнул носом и взвесил на руке кошель:

— Рейс…

— Запиши: «Земля первый, порожняком»…

— И поставь вчерашнее число, — добавил Дмитрий.

— Вчерашнее? Еще червонец, пожалуйста.

Дмитрий протянул эквапырю еще десять квадратиков. Горлопан ссыпал квадратики в кошель, а кошель приторочил к узкому кожаному поясу:

— Значит, так. Перед вами пойдет шваб под зеленым балдахином, а вы следом. Только не впритык, а то вместо обезьян угодите к пиявкам. — Эквапырь поднялся на подножку и ткнул костылем вперед, — поехали.

Нифнир вывернул руль. Урчание мотора перешло в вой, «Колхида» двинулась вдоль очереди. Пассажиры ландо, швабов и каноэ неодобрительно косились на богатых нахалов, которым не придется ждать целый день.

— А ты живой, однако, — сказал эквапырь Добужину, — нам-то передали, что тебя рогачи замели в Предместьях.

— Рогачи? — Добужин оскалился, — да я их знаешь, какими восьмерками вертел? Нет, все нормально, скоро вернусь, так ребятам и передай. Хо, рогачи… Сам-то как?

— Да… — Чуть скривился Горлопан, — арконцы с княжьей стражой никак Бильрест не поделят. Ты, действительно, возвращайся, а то уже все забывать начали, что Бильрест — наш… Вот, пора, видишь — шваб уже пошел.

«Колхида» остановилась у самого въезда на мост. Въезд охраняли гранитные рогатые львы, гладкие бельма которых глядели слепо, но злобно. Шваб под зеленым шелковым балдахином как раз исчезал в жемчужном тумане. Эквапырь соскочил с подножки:

— Сейчас Макса проинформирую, махну — и поезжайте. Счастливого пути, бон Добужин.

— Давай, поправляйся, Горлопан.

Услыхав свою кличку, Горлопан улыбнулся и, отталкиваясь костылем от мостовой, резво затрусил к ближайшему каменному льву. Несколько секунд он что-то объяснял льву. Лев коротко кивнул, солнце отразилось на кончике полированного рога. Эквапырь обернулся и взмахнул лапкой. Нифнир газанул. «Колхида», набирая скорость, покатила по мосту навстречу туману.

— Стекло со своей стороны подними, девочка. Холодно будет. Апрель. Если эта жадная крыса сдуру не зашвырнет нас к пиявкам…

Но Горлопан знал свое дело. Туман обрушился со всех сторон и сразу исчез. В ветровое стекло ударили струи дождя. За дождем справа и слева виднелись редкие деревья и тусклые досчатые домики.

— Все правильно, — признал Нифнир, — к вечеру доедем.

Дмитрий попытался узнать места, но досчатые домики были такими стандартными, что это оказалось просто невозможно сделать.

— Где мы? — Спросил он.

— Впереди Москва, сзади Тула, в паре километров. Жалко, в апреле яблок нет еще. Обезьяны думают, что драконы питаются принцессами. Дерьмо Тромпа!.. Прости, рыцарь. — Нифнир включил дворники, прибавил газу и легко подрезал грязно-бордовый «Икарус». — Принцессы — гадость. Не пробовал, но уверен. А больше всего на свете я люблю тульские яблоки, чтоб желтенькие и с червячком.

Дмитрий поморщился. Яблоки он терпеть не мог, зато «принцессу», которая сидит у окна и на всех дуется, сожрал бы сейчас с превеликим удовольствием.

Милицейский вертолет протарахтел вдали, над горизонтом, усеянным белыми башнями новостроек Южного Бутова. Агабот усмехнулся: неужели Дракон вызвал ментов? Едва ли. Дракон знает, что все менты Москвы и Подмосковья лижут Агаботу пятки.

За мокрыми скелетами деревьев пряталась железная дорога. Деревья еще не прикрыли свои черные мослы листьями, но дорогу все равно не было видно — только басовитый грохот товарняков да трескотня электричек сообщали Агаботу, что железка никуда не делась, не сгинула среди древесных костяков. А раз железка на месте, то и кладбище тоже стоит, как стояло.

Стрелку забили недалеко от Бутовского кладбища, на прямом участке шоссе без названия возле какого-то озерца, тоже без названия. Шоссе шло из Южного Бутова через Новоникольское и оканчивалось тупиком. Метрах в трехстах на Юг виднелся поворот, за поворотом — тупик. Значит, Дракон со своей братвой приедут с Севера, не иначе. Агабот прибыл на стрелку за час до назначенного времени, занял позиции. Пятерых — в лесок, еще пятерых — за кучи строительного мусора, громоздившиеся между шоссе и озером. И еще двадцать человек ждут в лесу ближе к Новоникольскому: как Дракон с ребятами пройдут мимо них, Муравей звякнет на мобильный, сообщит. А потом зайдет с тыла.

«Дракон… — Усмехнулся Агабот в пышные желтые усы, — погоняло, как у Брюса Ли. Сашка-то Нуферов кина насмотрелся, вообразил, что может хумским ребятам стрелки назначать.» Агабот, один из основных хумских авторитетов, запретил себе думать о том, что погоняло «Дракон» может значить чуть