— Гринберг и Провост были инопланетянами, и, убивая их, он защищал свой экипаж.

— Инопланетянами? В своих показаниях он ни разу не говорил об этом.

Беккер уставился на него.

— Ты уверен?

— Конечно, уверен.

— Тогда откуда об этом знает генерал?

— Дженнингс под постоянным наблюдением, и охрана, вероятно, сообщила генералу, что он тебе рассказал.

— Ну вот, а теперь Дженнингс горит желанием поведать об этом всему миру.

Магнуссен захихикал.

— Не могу дождаться той минуты, когда ты попытаешься убедить суд, что на «Рузвельт» проникли шпионы с Марса!

— Спасибо за сочувствие, — кисло отозвался Беккер.

— Да я просто не могу удержаться! — Магнуссен уже откровенно хохотал. — Инопланетяне!.. Ты видел медицинские отчеты?

— Само собой.

— Мне смерть как хочется дожить до той минуты, когда ты встанешь в суде и будешь объяснять, откуда у инопланетян взялись отпечатки пальцев Гринберга и Провоста!

— Сам жду не дождусь.

— Господи, чего я только не дал бы, лишь бы заполучить его на перекрестный допрос!

— Сколько дашь? — деловито осведомился Беккер.

— Ты о чем? — растерянно спросил Магнуссен.

— Десять баксов, и он твой. — Беккер протянул руку.

— Ты ведь шутишь? — недоверчиво спросил Магнуссен. — Ты собираешься вызвать его для дачи показаний?

— Скажем так, что я не могу помешать ему сделать это.

— Это слишком хорошо, чтобы быть правдой! Иисусе, Макс, дай мне шесть месяцев, чтобы обустроить собственную практику, и становись моим партнером. Ты это заслужил.

— После этакого фиаско вряд ли я смогу ждать целых шесть месяцев.

— Просто не верится! — продолжал Магнуссен. — Он и в самом деле намерен присягнуть, что думал, будто убивает инопланетян?

— Вот именно, — сказал Беккер. — А теперь, если ты способен на минуту сдержать свое воодушевление, ответь мне на один серьезный вопрос.

— Валяй.

— Что мы можем с этим сделать?

— Что ты имеешь в виду?

— Если он объявит себя невиновным, — сказал Беккер, — все, что остается суду — вынести приговор, обвинительный либо оправдательный. Если они вынесут обвинительный приговор, для него это означает смертную казнь. Мы с тобой оба знаем, что он чокнутый, как Мартовский Заяц [2] — так как же мы спасем его от расстрельного взвода и спрячем его в психушку?

— Это будет нетрудно. Как обвинитель я могу потребовать отсрочки приговора и просить, чтобы ему была предоставлена возможность психиатрического лечения.

— Ты уверен, что у тебя останется достаточно времени? — спросил Беккер. — Суд будет под непрерывным давлением требований казнить его немедленно.

— Чепуха, — махнул рукой Магнуссен. — Как только выйдет наружу его история, все сразу поймут, что он спятил.

— Надеюсь на это, — сказал Беккер. — Пока что я все еще думаю, что мне удастся уговорить его передумать.

— Насчет чего?

— Насчет того, что лучше бы сослаться на невменяемость.

— И как же ты собираешься убедить сумасшедшего в том, что он сумасшедший? — с усмешкой спросил Магнуссен.

— Я постараюсь построить защиту на его невиновности, сообщая ему о каждом своем шаге, и когда он убедится, что над ней в суде только посмеются, возможно, он сам предпочтет лечение и пенсию.

— А если нет?

— Тогда я отправлюсь в суд и попробую убедить тебя, что к нам внедрились инопланетяне, которые как две капли воды похожи на людей.

— Предвкушаю эту минуту.

— Лично я предпочел бы, чтобы мне высверлили все зубы без наркоза.

К полудню Беккер связался по видеофону с Корнеллом, Стэнфордом и Чикагским университетом. В Корнелле и Стэнфорде считали, что вероятность существования инопланетян, идентичных с людьми, примерно пять миллиардов к одному. В Чикагском университете ему сообщили, что эта вероятность настолько ничтожна, что ее невозможно подсчитать.

Он наскоро перекусил и вернулся в «Бетесду», где затребовал копии результатов вскрытия Гринберга и Провоста.

Департамент судебной медицины продержал его в приемной битый час, после чего переадресовал в отдел связи с общественностью. Там Беккер проторчал еще минут двадцать, после чего его направили в патологоанатомическую лабораторию, где его совсем не ждали, не знали, что с ним делать, и в конце концов направили его к Хуану Мария Греко, высокому, смуглому, аскетического вида штатскому, что отвечал за все проблемы, которые не удавалось уладить на более низком уровне.

— Майор Беккер, не так ли? — осведомился он, когда Беккер вошел в элегантный, роскошно отделанный кабинет.

— Совершенно верно.

— Присаживайтесь, майор, — сказал Греко. — Может быть, моя секретарша принесет вам что-нибудь выпить?

Беккер покачал головой.

— Я потратил уже три часа, пытаясь получить результаты вскрытия Гринберга и Провоста. Просто дайте мне копии, и я уйду.

— Копии результатов вскрытия?

— Вот именно.

— Боюсь, у нас здесь небольшая проблема, — сказал Греко.

— Боюсь, у вас здесь большая проблема, — поправил его Беккер. — Я обошел весь этот чертов госпиталь, и никто так и не смог сказать мне, у кого эти результаты.

— Дело, собственно, в том, что вскрытия Гринберга и Провоста не проводилось.

— Хотя они были убиты? — спросил Беккер. — Что-то не верится.

— Это в высшей степени незаконно, — согласился Греко. — Но, поскольку было достаточно свидетелей убийства, главный судовой врач корабля счел вскрытие ненужным.

— Разве это не нарушение инструкций?

Греко пожал плечами и натянуто усмехнулся.

— Майор, у нас не существует инструкций касательно убийства на борту космического корабля.

— Да ладно вам, — раздраженно бросил Беккер. — В армии существуют инструкции на все случаи жизни.

— Боюсь, что не на все, — сказал Греко. — Почему вас так интересуют результаты вскрытия, майор?

— Я адвокат. Мой клиент — капитан Уилбур Дженнингс, и его защита в значительной мере опирается на результаты вскрытия этих двоих.

— В самом деле? — отозвался Греко, и на лице его вдруг появился неподдельный интерес. — Отчего бы это?