— Человек ли?… — эхом откликнулась Инара, но Энтолинера продолжала, не обращая внимания на эту оговорку:

— …необыкновенный человек и увлек меня вашей Академией. И вы тоже должны меня понять, Инара. Я сама не разобралась, как мне жить дальше, как чувствовать себя в этом… в этом новом мире, а тут еще…

— А тут еще Леннар, — тихо договорила Инара и отвернулась. — Я знаю. Я знаю его, как никто, лучше него самого. Потому что он считает себя человеком, а я не считаю его обычным человеком. Он — бог. И потому убери руки от моего бога.

Энтолинера хотела ответить, но Инара повернулась, хлестнув коротко остриженными волосами по своим же гневно зардевшимся щекам, и пошла прочь. С неведомым ей доселе чувством растерянности и смущения смотрела вслед Инаре королева.

И второй разговор между ней и Инарой состоялся за два дня до того, как Энтолинера и ее рыцари покинули Академию. Началось все с того, что Энтолинера говорила с Леннаром. Королева остановила Лен- нара возле входа в Центральный пост.

— Мне нужно поговорить с тобой, Леннар. Здесь, прямо сейчас.

Леннар огляделся. Поблизости никого не было. Лишь за дверью Центрального поста слаженно пели восстановленные приборы, за которыми находился то ли Бреник, то ли Лайбо. Словом, дежурный по посту.

— Хорошо.

— Леннар, я знаю, что нам скоро нужно возвращаться в Ланкарнак, — начала она. — Что мы там будем нужнее, чем если задержимся здесь…

— Да, у нас не так уж и много времени, — сказал Леннар. — Ты права, Энтолинера. Нам нужно как можно быстрее запустить главный реактор. А это невозможно без замены нескольких важнейших узлов. В связи с этим я планирую посетить Беллону. Настройку узлов, про которые я говорю, нужно производить там… Без них не станут работать системы внешнего контроля и не…

— Леннар, — мягко прервала его Энтолинера, — ты говорил мне все это уже несколько раз. Я даже знаю, что пробраться к центральному реактору можно через подземелья старого королевского дворца в Ланкарнаке. Что скоро ты вернешься в Ланкарнак, чтобы спуститься к реактору и закончить ремонт. Я также знаю, что лифтовые шахты транспортной сети, ведущие к реактору, забиты еще в незапамятные времена восстания Зембера, и подбираться к главному реактору придется на своих на двоих… Все это мне известно. Но я хотела поговорить не об этом.

— А о чем же? — рассеянно (или прикидываясь рассеянным) спросил он.

Она отвела взгляд в сторону:

— Леннар, я должна сказать тебе…

Кажется, предводитель Обращенных вдруг понял, о чем может пойти речь. Он внезапно ощутил, как в горле встал сухой комок. Давно забытое ощущение, Удушливое, будоражащее… неожиданно для него самого по спине пробежал холодок. Он взглянул себе под ноги, и ему на мгновение показалось, что там, Далеко внизу, плывет громадное багрово-красное плато, висящее в налитом кроваво-алой гулкой мощью мареве. Странное, нелепое, неуместное, быть может, — но такое выпуклое, словно наяву, воспоминание…

— Кканоанское плато… Ориана… — сорвалось с его губ, и он перехватил запястье королевы, залепил своими пальцами всю ее маленькую кисть, протянутую к нему.

Энтолинера не успела возразить, что она вовсе никакая не Ориана и что она понятия не имеет ни о каком Кканоанском плато. Молодая королева взглянула в серые глаза Леннара, чуть помутневшие словно от какого-то мыслительного усилия, и выговорила:

— Мне сложно будет уехать. Расстаться с тобой, Леннар. Я так привыкла… так привыкла, что ты где- то рядом, начиная с той… злополучной охоты на кабана…

Энтолинера осеклась. Ей почудилось, что за спиной кто-то есть. Еле уловимое, не осязаемое слухом — скорее спинным мозгом! — движение… Энтолинера развернулась и вонзила взгляд в темную панель двери. Там стояла Инара, переплетя пальцы и чуть покачиваясь вперед-назад. Ее зубы были судорожно стиснуты, лицо казалось почти белым на фоне черных коротких волос, а глаза болезненно расширились, став огромными. Оставалось только гадать, как Инара сумела подойти бесшумно и сколько из этого разговора слышала. Весь?… Быть может. Леннар сощурился, кашлянул и, прервавшись на половине фразы, пробормотал: «Поговорим позже», — и ушел. Наверное, в первый раз королева видела таким смущенным того, кого тут считали кто полубогом, а кто и почти БОГОМ, как та же Инара, к примеру…

Инара приблизилась к Энтолинере и произнесла:

— Значит, вот так? Маленькая королева не только хочет открыть глаза на истинную природу своего мира… а и желает взять себе в провожатые самого лучшего… самого выдающегося, кто вообще есть в нем!.. Так? Леннара всегда манило неизвестное, да? Ему хочется все время открывать новое и новых, и ты это понимаешь, верно? Но, — голос Инары зазвучал с легкой хрипотцой, — но ведь может случиться так, что… придет время, и ты тоже окажешься для него ненужной, незваной!..

Тут Энтолинера не выдержала. Она вскинула голову и воскликнула:

— Если так и правда то, что ты говоришь, так на кого же он меня променяет? Разве что на богиню!

Инара ничего не ответила. Медленно, медленно размывались и таяли черты ее лица перед взглядом Энтолинеры. Еще пожалеет она об этих необдуманных словах. Это и многое другое королева прочитала в огромных темных глазах Инары, Обратившейся.

— Пора, — услышала Энтолинера.

Вот и настало время возвращаться. Глава Обращенных нашел, что его гости уже достаточно подготовлены для того, чтобы вернуться в Ланкарнак и там уже начать действовать…

Леннар проводил гостей до самой окраины Проклятого леса. Он был серьезен и очень печален, и, когда Энтолинера, находящаяся в состоянии легкой эйфории от всего узнанного, спросила, отчего он таков, Леннар только покачал головой. Энтолинере оставалось догадываться, отчего столь грустно лицо предводителя Обратившихся. Сама же королева чувствовала себя прекрасно. Она предвкушала грандиозность миссии, которую ей предстоит выполнить по возвращении в Ланкарнак. Прежде всего, по всей видимости, она должна вступить в переговоры с правителями смежных земель, чтобы через их посредство организовать неслыханное: съезд ВСЕХ королей ойкумены, чего не бывало еще никогда!.. Даже при короле Барларе III Святом, который сумел объединить под своей властью три уровня… то есть три земли, и на время унять войны и смуты, приведя находящиеся под его скипетром народы к относительному экономическому благополучию и духовной состоятельности. Духовной!..

Энтолинера вздрогнула. Ну конечно, как же она могла забыть о самом главном. Храм! Все эти короли и правители смежных земель, Верхних и Нижних, суть марионетки в мощной руке воинствующего Храма, огнем и мечом вычищающего Скверну и блюдущего законы Чистоты и Благолепия. Храм, Стерегущий Скверну брат Гаар, самая могущественная и одиозная фигура Арламдора! Энтолинера сложила руки на груди. Ну что ж! Она поговорит и с Омм-Гааром! Ведь не безумец же он. Она попытается убедить его в том, что только объединенными усилиями возможно спасти их мир, их родину, а раздрай и противодействие друг другу только притянут катастрофу, ускорят ее неизбежно!..

Молодая королева чувствовала необычайный прилив сил, а время от времени ее охватывало какое-то слепое, беспричинное, глупое ликование, и тогда перед мысленным взором Энтолинеры вставало лицо Леннара — с широко поставленными серыми глазами, чуть печальным ртом и хохолком над высоким лбом. Даже будучи далеко от нее, он поможет прийти к согласию с жрецами Благолепия…

— Это будет трудно, — сказал альд Каллиера, одной своей фразой попав в струю ее мыслей и словно прочитав то, о чем она думает. Собственно, это было и несложно. — Честно говоря, очень хочется напиться, а потом продрать утром глаза и счесть, что все это пьяный бред.