продолжал надрываться лодочник.

– Я рад за т-бя. П-л-гаю, счас с нами т-бе уже н-н-нне интересно к-таться!

– Этого я не говорила, с вами тоже вполне ничего, только спать очень хочется. – Я зевнула, пьяная ревность Алекса почему-то успокаивала, в отличие от претензий кота, у которого не было никаких прав ко мне придираться. – Но ночью тут иная аура, как будто другой город, мистика словно разлита в воздухе. Причем совсем не похожая на пражскую, не знаю, как объяснить...

– К-нечно, ище и с К-з-новой в по-пут-чках. Помню, как т-бе нр-вился Вальмон, а... а... а они ведь одн-го поля ягода. Т-бе нр-вятся такие, да?!

Хм, а ведь тогда он и вида не показывал, что это его чем-то задевало, – значит, все-таки ревнует! Я промолчала, улыбаясь про себя.

– Т-бе, к-нечно, польст-т-тило, че он на т-бя запал?

– Я согласилась на встречу, только увидев у него на пальце перстень со знаком ордена Скрывающих Лицо, – наверное, уже в десятый раз охотно повторила я.

– Т-кая вн-матильн-сть т-бе обычно не свой-ой-ствинна!

Кот намеренно не вмешивался, но слушал нас чутко, судя по подрагивающим ушкам. И пристальный издевательский взгляд, который он переводил с мужа на меня, вызывал желание взять его за шкирку и выбросить в воду. Благо до берега плыть всего метра два, ему было бы полезно, даже лучше, чем купание в росе на кладбище у Цветочного человека.

– Кажется, дьявол ревности окончательно завладел твоей душой, ну образно говоря. – Я пожалела, что невольно напомнила ему о больном вопросе, упомянув про душу. Но тут меня осенила догадка: может, он такой из-за той куртизанки? Теперь все понятно, пьян, полон раскаянья и ищет себе оправдание.

не унимался старательный дядька с веслом. Уверена, что мотив он где-то своровал, а текст, конечно, был народный...

– Ох, замолчит он когда-нибудь?

– Эт-то ты об мне?!!

– Не о тебе, о гондольере! Просто неудобно ему прямо сказать, но с его слухом петь можно только у церкви... А ты что вечером делал с этой мымрой? – Я решила, что настала моя очередь требовать объяснений.

– Н-н п-нимаю, о ком ты, я н-н с кем п-п к-н-лам не к-тался.

– Как будто я вас не видела. – Я тоже встала в полный рост и уперла руки в бока. – С этой крашеной девицей в красных (тьфу, куплю такие же!) чулках...

– С Камиллой, – состроив невинную мордочку, тут же подсказал Профессор.

– Я хотела сказать – с куртизанкой, но раз и имя ее известно, получается, вы ее обсуждали?! И ты по- прежнему даже не понимаешь, о ком я? Ну давай колись, скажи, как она тебе?!

Алекс сердито посмотрел на предательского кота, но для меня Пушистик снова стал другом, зря я хотела швырнуть его за борт.

– Я... м-мы... пр-сто раз-з-з-говаривли, она придста-ви-лась, аг-нт 013 был рядом, и ник-ик-ого мы не обсужд-ли.

– Ну как же, как же, а зачем ты тогда с ней ушел? – сладким голосом пропела я.

Командор насупился в глубоких размышлениях.

– А пщему т-бя самой н-н было целых три ч-са?! Для тво, че ты узнала, льбому агенту п-надоб-лось бы пять минут м-ксимум!!!

– А почему же тогда об этом ордене никто из вас не смог ничего узнать? Если бы я действительно все- все-все узнала о Маске, у тебя тогда были бы хоть какие-то основания подозревать меня. Именно тот факт, что он больше ничего не сказал, косвенно подтверждает, что я не была уступчива!

– Ах-хы-х, зн-чит, че-то такое у вас н-клевы-вы-валсь!

Мы здорово раскричались, уже и не замечая, что лодочник давно не поет, с тревогой глядя на нас и на гондолу – я так жестикулировала, что она начала заваливаться набок.

– Синьоры, осторожно, вы перевернете мою лодку!

– Да провались она пропадом! – весело поддержал нас зараженный общим безумством агент 013, размахивая мушкетерской шляпой. Ну и результат не заставил себя долго ждать...

Прислушавшись к мнению большинства, гондола опрокинулась, и мы полетели в воду. Я, завопив, шмякнулась в волны спиной, Алекс успел вывернуться и выпрыгнуть, но с другой стороны лодки.

– Полундра, кот за бортом! – орал Профессор, бултыхаясь по-собачьи.

И только гондольер отнесся к произошедшему с философским спокойствием.

– Повезло, что мы не в открытом море, – ровно сказал он, плывя к причалу.

Пока командор с вцепившимся ему в плечи котом подплывал ко мне и, поймав зубами за рукав, отбуксировал к набережной, я благодарно молчала, а когда мы вылезли, мокрые и приутихшие, крепко его обняла:

– Ты мой спаситель! Прости меня, ладно?

– Нет... в смысле ладно!