столы и табуретки, за которыми роботы всеми силами, что читалось у них на лицах, пытались «творить» искусство, вырезать подлинные шедевры в лучших традициях холмогорской резной кости. Только выходило у них топорно. И это еще мягко говоря... Их «произведения» походили на художественную резную кость примерно так же, как шуруп на одуванчик.

Даже в самых хороших копиях, выполненных с соблюдением всех пропорций, не было жизни и не появлялось охоты погладить этих собачек и кошечек, каковое желание возникает при виде настоящего произведения искусства, даже если это скульптура истекающего слюной злобного бульдога. Потому они и поклонялись способности человека вкладывать в работу душу, но, наверное, для искусственного интеллекта этот уровень недостижим.

– Видимо, творчество представляет для них аналог молитвы, – заметил Алекс.

Мы вышли из церкви во внутренний дворик, по которому, чинно сложив руки на округлом цилиндрическом животике, прогуливались свободные от службы братья.

– Интересно, какая в них заложена программа, раз они избрали стезю затворников? Все-таки странно видеть роботов-монахов, кто бы мог подумать, что у них есть вера, церкви, монастыри... Я всегда считала, они созданы только для того, чтобы помогать человеку в разных областях.

Услышавшие мои слова монахи покосились на меня с осуждением и скорбью.

– Прошу прощения, братья, – тут же покаялась я. – Перегоревшие контакты, устаревшая материнская плата, забитый блок памяти – и никаких надежд на текущий ремонт. Сами понимаете, чего только не сболтнешь при таких личных проблемах.

Роботы покивали с явным сочувствием. Я облегченно выдохнула.

– Они коллективно занимаются индивидуальным творчеством, – раздумчиво начал Алекс – Значит, коллективно открыв отцу-настоятелю доступ к своим файлам памяти, кто-то из них вполне мог индивидуально утаить какую-то информацию, перебросив ее на съемный носитель. А после проверки поставить обратно. Вариант?

– Скорее гипотеза. Но ее легко проверить, пойдем и спросим наугад у кого-нибудь что-нибудь о Стиве.

– У кого?

– Да вон хоть у того коротышки! – мигом предложила я, приметив ускользающего за угол монаха. Командор в ответ пожал плечами – действительно, почему бы и не начать с коротышки...

Пройдя вдоль стены церкви и свернув за тот же угол, мы обнаружили искомого монаха, занимающегося чем-то весьма подозрительным в укромной нише у стены. Повернувшись к миру спиной, маленький робот в рясе что-то торопливо и увлеченно мастерил, ничего не замечая вокруг. Мы решили посмотреть, что он там делает, ведь явно что-то неуставное – с таким-то воодушевлением! У остальных братьев-холмогорианцев подобного энтузиазма не замечалось даже во время занятий священной резьбой. А этот робот испытывал самые настоящие эмоции...

– Эй, привет, приятель! – С характерным для меня дружелюбием я хлопнула робота по плечевому сочленению. Бедняга аж подпрыгнул на месте, испуганно обернувшись, из похожих на плоскогубцы железных пальцев выпала недоделанная роза из космического лома. Немного кривоватая, с растрепанным бутоном стальных пластинок, но в целом очень даже неплохо, не хуже, чем у Стива. Я-то знаю, у меня в свое время их скопилось штук двести, хоть в металлолом сдавай.

Командор поднял розу с земли, задумчиво покачал в руках и многозначительно кивнул. Сомнений нет – это был первый след нашего друга, пропавшего в космосе за миллионы миллионов километров от родной Базы.

– Кажется, наш брат должен бы неустанно вырезать фигурки уродливых птичек, котиков и собачек за неумением выковыривать сложные орнаменты для абажуров и сундучков. Но розы... Розы – они из другой оперы! Вряд ли преподобный РВ-125 поощрит этот новый вид деятельности своего подопечного...

– Не выдавайте меня! – воскликнул маленький холмогорянин, вскидывая в мольбе сложносоставные руки. Он вообще казался каким-то слишком живым для робота. – Нам это делать действительно строго воспрещается! Но они такие красивые! Говорят, растут только на Земле, Ганимеде и на планете карликов Сдтледире...

– Неужели? Интересный факт, надо запомнить, пригодится при разгадке сканвордов, – равнодушно изрекла я. – Надеюсь, ты скажешь нам, кто научил тебя этому садоводству, прежде чем нас заметят прогуливающиеся монахи и побегут к преподобному РВ-125 открывать «доступ к своим чипам памяти»?

– Ладно, ладно, это брат Стив научил меня. Но он не виноват! Я его сам попросил, – покаянно признался робот.

– А чем он еще тут занимался?

– Чем и все мы, молился...

– Нет, я имею в виду, чем он занимался на самом деле и что с ним потом произошло? – с ободряющим нажимом уточнил Алекс. Стальную розу он сунул себе за пазуху, расстегнув комбинезон.

– Отец-настоятель наложил на меня обет молчания, – виновато опустив голову, произнес монах. – Я не могу говорить ни о чем важном.

– Но ты ведь знаешь, как отменить эту задачу, не упорствуй в грехе, – елейным голосом посоветовала я. – Если кнопка пуска на спине и дотянуться трудно, мы тебе поможем.

– Но я правда не знаю!

– Как скажешь, брат наш! Любимый, мы здесь гости, следовательно, нам надо блюсти устав приютившей нас обители?

– Несомненно, родная! Мне придется пойти к отцу-настоятелю, нельзя укрывать подобное еретичество в монастыре святой холмогорянской веры. А ты посторожи изменника...

– Постойте, нет! Настоятель на полгода отключит меня от блока питания, а такой пост я не выдержу! Проявите милосердие, и великий Холмогорянин не оставит вас своей милое...