темноту.
Однако все шло хорошо очень недолго. Заклятие стало быстро терять силу, едва миновав восьмифутовую толщу подвальных перекрытий. Зеленое свечение становилось все ярче и ярче, в этом свете тонуло окружающее; и единственное, что мог понять Трогвар: под самыми глубокими подвалами и впрямь залегают какие-то ходы и галереи.
И все-таки, несмотря ни на что, заклятие еще действовало; взор Трогвара проник сквозь несколько однообразных ярусов. Теперь он знал, что под дворцом и впрямь была в свое время устроена настоящая подземная тюрьма; оставалось только дотянуться до предпоследнего уровня, где согласно плану и были потайные крошечные каморки — верно, для заключенных пожизненно.
Однако стоило его взору преодолеть последнее перекрытие, как глаза неожиданно резанула острая боль, словно он взглянул на стоящее в зените солнца; обрывки зеленого свечения, исправно рассеивавшего для него темноту, беспорядочно заметались взад-вперед, словно чем-то испуганные живые существа. Трогвар понял, что его заклятие встретило на своем пути настоящий Магический барьер.
Скрежеща зубами от режущей глаза и ломающей виски жестокой, почти непереносимой боли, он вонзил свой взгляд еще глубже; чувство было такое, словно он сам загоняет в себя тупой иззубренный нож. И на краткую секунду как будто Испытываемая им боль на миг усилила готовое Вот-вот распасться заклятие: он увидел медленно бредущего по коридору старика с лучиной и каким-то лукошком; увидел, как он остановился перед одной из дверей, как открыл ее… Трогвар последним усилием заставил себя дотянуться до той двери, заглянул в нее — и только теперь позволил себе потерять сознание от боли.
Потому что посреди жалкой каморки он увидел ту самую женщину в рваном тюремном рубище. Его затея увенчалась успехом. Он нашел.
Любой сколько-нибудь опытный колдун на месте Трогвара не оставил бы без внимания тот Магический барьер, что окружал последние ярусы подземной тюрьмы; однако Крылатый Пес лишь беспечно порадовался своей удаче, когда пришел в себя и усилием воли справился с терзавшей его головной болью. Что ж, теперь он знает, где искать; знает, что туда спускается какой-то служитель, верно надсмотрщик; значит, остался вход, а раз так, то отыскать его при помощи его планов и схем будет совсем нетрудно.
Задыхаясь от пережитого волнения, Арьята почти рухнула на свой лежак. Он услышал ее, он пробился к ней — пело сердце; он еще не знает, кто она такая, не знает рассудком, но ведает сердцем — не зря же его первый взгляд был обращен именно туда, куда нужно. Какая удача, что у него в руках старые планы дворца! Теперь он выручит ее отсюда, обязательно выручит; и такого бойца, как ее младший брат, не остановит никакая стража. Он молодец! И сейчас Арьята по-матерински гордилась им.
Грудь принцессы бурно вздымалась. Пролежав лишь несколько мгновений, она вновь вскочила, в который уж раз принявшись мерить камеру шагами. Пусть ей не удалось докричаться до него, однако она не сомневалась, что он придет.
И все-таки что-то ведь помешало ему добраться взглядом до ее камеры, причем не только слабость и неискусность заклинания. Как-то слишком резко оборвалось видение, будто невидимый нож перерезал связавшую их магическую нить, и это было подозрительно. До этого Арьята ни разу не задумывалась и не пыталась выяснить, не окружена ли ее тюрьма какими-либо колдовскими барьерами; и теперь эта мысль заставила ее обмереть от ужаса. Что, если обо всем уже известно во дворце? Если эта самозванка Владычица уже довольно потирает руки, все поняв о Трогваре, и стража уже направляется схватить его? Он, конечно, отличный мечник, но много ли можно сделать против арбалетных стрел? Их смертоносное действие, увы, было слишком хорошо известно Арьяте…
Принцесса поспешила усилием воли подавить охватившую ее было панику. „Стонами и заламываниями рук ты ничего не добьешься, — прикрикнула она на себя. — Ну-ка, соберись и постарайся добраться до сознания твоего брата, быть может, удастся предупредить его!..“
Молчание. Покой. Сосредоточение… И словно внезапный порыв урагана, чужой голос — и в склеп вступила высокая и тонкая тень. Мгновение — и Арьята, вглядевшись воскликнула:
— Царица Маб!..
— Тс-с-с! Тише! Это еще не я сама, лишь мой призрачный двойник. Наконец-то я нашла тебя — благодари своего братца. Он проломился сквозь стену, которой тебя окружили!..
— Мой брат?..
— Не отпирайся, я знаю все! Добраться до истины было нелегко, но чем еще заняться бывшей Царице Фей, перед которой лишь унылое ожидание конца света? И я добралась. Трудно было Отыскать свидетелей-духов и заставить их говорить, но в конце концов мне удалось и это. Я уже совсем было решила, что теперь мне не составит труда вытащить тебя из твоего каменного мешка… Но оказалось, что эта Владычица куда хитрее, чем я считала. Ты окружена пятью слоями магической защиты, и если бы не твой брат, мы бы с тобой не говорили Я попытаюсь добраться сейчас до его сознания — тебя надо освободить немедленно, потому что не пройдет и часа, как нынешняя Владычица поймет, что к чему, и тогда… Мне самой ход к тебе закрыт, вся надежда на одного лишь Трогвара. Там, где бессильно волшебство, должны потрудиться обычные мечи!.. Признаться, все это можно было бы устроить и лучше, если бы Ненна оказалась потверже сердцем…
— Ненна… испугалась? — Арьяте было больно говорить это.
— А что же ты хочешь? — жестко усмехнулись сухие, бесцветные губы. — Не забывай: она всего лишь простая Смертная и вдобавок слепо преданная своему Братству. А на них кто-то очень сильно нажал, и они все поклялись не предпринимать ничего, что могло бы повредить этой твоей Владычице… Одним словом, здесь не обошлось без эльфов, и Ненна, скажу тебе прямо, струсила. Ну, теперь прощай, принцесса! Надеюсь, что смогу тебе помочь… И тень исчезла.
ГЛАВА XXII
Трогвар сидел на краю своей жесткой постели и старался привести в порядок беспорядочно плясавшие мысли. Итак, в подземельях дворца заточена женщина, о которой никто ничего не знает, более того, все убеждены, что правление Владычицы вообще уничтожило все тюрьмы в Халлане. Это оказалось не так! У Трогвара вдруг заныло сердце. Ему лгали, как лгали и тем, от кого он это слышал. Даже если та несчастная заточена за какие-то ужасные преступления, люди об этом все равно должны знать — хотя бы для острастки. А тут строжайшая тайна — к чему, для чего? Неужели в этом может быть замешана Владычица?!
Нет, нет, это, конечно же, полная чепуха! Она, добрая, кроткая, милосердная, никогда не подвергла бы такому наказанию даже самого закоренелого преступника. Не иначе как это дело рук достопочтенного нашего Атора! Небось сводил с кем-либо счеты… А Владычица, конечно же, ничего не знает об этом: нужно открыть ей глаза!..
Легко сказать, да только как это сделаешь, если ему ход во дворец закрыт, а сама Владычица за всю зиму так ни разу и не выказала интереса к тому, насколько хорошо он выполняет Ее поручение. Значит, нужно пробраться к Ней самому — в стенах старого дворца полным-полно тайных ходов, заброшенных широких дымоходов и прочего. Какое счастье, что все планы и чертежи у него под рукой! Сейчас вечер, Владычица наверняка в своих спальных покоях… И туда нужно пробраться самому, не полагаясь ни на какие заклятия: он не настолько опытный чародей, чтобы надеяться сказать все, что он не может не сказать, при помощи заклятий!
Трогвар уже давно, много месяцев, не видел Владычицы. Она словно бы исчезла из его жизни, находилась совсем рядом, правила, судила, повелевала — и в то же время до Нее было так же далеко, как и в Дем Биннори, когда он ночами приходил к Ее портрету. Она не нуждалась в нем — эта мысль зрела уже давно, Трогвар, очевидно, от рождения совершенно не умел лгать себе. Его напыщенные речи — чуть ли не признания в любви! — не тронули Ее, и справедливо: сотни куда более достойных Ее внимания людей служат Ей, и служат куда лучше, чем он сам. Быть может, следует послушаться Капитана Умбато и уплыть вместе с ним добывать славы и богатства?.. Это верно — Ее внимание следует заслужить, красиво болтать
