— Света… — медленно проговорил посланец Темного Владыки. — Некоторые из этих заклятий служат тем, кого я убил… Да, конечно, я удаляюсь. Данный мне приказ выполнен, и больше меня тут ничто не задерживает. Хочу только предостеречь тебя, почтенный Эммель-Зораг, — остерегайся тех женщин- воительниц. Сдается мне, что против них не устоит даже твое колдовство.

Закончив свою речь, чудовище неожиданно сложилось почти вдвое, громадные клешни превратились в отбрасывающие землю лапы; мгновение — и на поверхности остался лишь небольшой холмик взрыхленной земли. Слуга Великой Ночи скрылся.

Эммель-Зораг постоял еще несколько мгновений на пороге, затем, словно опомнившись, юркнул внутрь дома. Клацнул поспешно задвинутый засов. Псы, как по команде, бросились обнюхивать оставленную странным пришельцем яму.

Путаясь в полах халата, Эммель-Зораг мелкими старческими шажками почти взбежал на второй этаж своего дома. Трогвар спокойно лежал у него на руках.

Поднявшись, старик некоторое время стоял, охая и кряхтя, пока не прошла одышка. От лестницы вел длинный коридор, деливший дом пополам. Видно было, что здесь уже давно никто не живет и по коридору ходят лишь изредка, — по углам скопились паутина и пыль, паркет совсем рассохся, с потолка обваливалась штукатурка, обнажая полусгнившие кости дранки, когда-то элегантные шпалеры на стенах выцвели до такой степени, что невозможно было различить, что на них изображено. Но Эммель-Зораг, казалось, сейчас ничего не замечал — что-то бормоча себе под нос, он бережно нес младенца, прижимая его к себе.

Старик остановился перед крайней дверью. Когда-то украшенная тонкой резьбой и искусно выполненными бронзовыми украшениями, сейчас она являла весьма жалкий вид. Бронза отвалилась, черви источили причудливые завитки узора. Дверная ручка отсутствовала, и Эммель-Зорагу пришлось немало повозиться, пыхтя и неразборчиво бранясь, чтобы подцепить заевшую створку. Внутри комнаты все покрывал толстенный слой пыли — сюда, похоже, не входили уже не один десяток лет. Пыль серым ковром лежала на полу, на низком подоконнике затянутого древней паутиной окна, на небольшом столе черного дерева, когда-то нарядном и радующем глаз, а ныне покосившемся, рассохшемся и покрытом царапинами… Здесь царила ее величество Пыль, и ничего, кроме нее да упомянутого покосившегося столика, в комнате больше не было.

Старик огляделся, продолжая что-то неразборчиво бормотать. Со стороны могло показаться, что он ищет какую-то очень нужную вещь, только что лежавшую на самом видном месте, а сейчас загадочным образом исчезнувшую. Безобразное запустение в его собственном доме, похоже, совсем не удивляло Эммель-Зорага. Не удостоив вниманием грязь, он рассеянно положил младенца на пыльный стол (Трогвар немедленно стал чихать и хныкать), встал рядом и медленно поднял левую руку. Лицо его вытянулось и заострилось, породистый подбородок чуть выдвинулся вперед, как будто он собирался возразить кому-то во время ожесточенного спора. Дыхание стало ровным и глубоким, в нем больше не слышалось старческого хрипения. Мерным, исполненным силы голосом старик нараспев читал какие-то ритмичные стихи на непонятном языке. Он творил заклинание.

Тяжело дыша, Арьята наконец остановилась в убогом и кривом переулке, очень напоминавшем тот, где стоял дом Гормли. Ноги принцессы подкашивались, больше она была не в состоянии сделать ни одного шага, так что, появись тут сейчас убийцы в черном, девушка не смогла бы пошевелить и пальцем, чтобы защититься.

В сарае все произошло настолько стремительно, что она даже не успела испугаться. Черные воины не нуждались ни в каких лестницах для того, чтобы взобраться на кипы сена. Они просто прыгнули вверх, хотя никакой человек не смог бы вот так запросто скакнуть с места на добрых три сажени. В руках убийц тускло блеснули короткие и широкие ножи.

Принцесса успела подобрать стилет — он лежал подле ее левой руки, но замахнуться им она уже не смогла. Фигура в черном оказалась прямо перед ней, спасения не было, как и в той страшной комнате, где погибли ее мать, братья и сестра, возле правой руки Арьяты сверкнул быстрый голубой взблеск, словно от обнаженного меча из драгоценной стали гномов. На сей раз Арьята смогла разглядеть очертания длинного клинка с узорной гардой — он по самую рукоятку ушел в грудь черного убийцы, на свою беду выскочившего прямо навстречу острию. А затем рука девушки сделала короткое и быстрое движение, один мощный рывок вверх — и труп с разрубленной грудью взмыл в воздух, с треском пробив крышу сарая. Меч исчез из руки принцессы, остальные трое в черном были уже совсем рядом, и тут она уловила яростный, хотя и молчаливый приказ, откуда-то извне пришедший в ее сознание: вверх!

Уже уцепившись левой рукой за край пролома, Арьята наугад отмахнулась стилетом, стараясь зацепить ближайшего к ней воина в черном. Враги отчего-то двигались замедленно и неуверенно, словно в густом киселе; короткий клинок принцессы прочертил кровавую полосу на груди одного из них.

Снаружи раздались чьи-то встревоженные голоса — и ночные убийцы сочли за лучшее тотчас ретироваться. Двое бросились в пролом вслед за Арьятой, один спрыгнул вниз и шмыгнул в открытые двери сарая. Трогвар остался лежать на сене внутри.

Арьята оказалась лицом к лицу с двумя противниками, однако теперь уже не она боялась их, а, напротив, они страшились ее. Они хорошо запомнили короткий и гибельный взблеск волшебного исчезающего меча в ее правой руке, теперь они понимали, как погиб их первый товарищ, еще там, в доме Гормли, — и явно колебались, не спеша броситься на девушку. Пожалуй, решись Арьята сама напасть на них, они бы отступили, однако принцесса сообразила все это слишком поздно. Вместо того чтобы сражаться, она опрометью бросилась к противоположному краю крыши, спрыгнула вниз и кинулась бежать, охваченная слепым, паническим ужасом. Двое в черном метнулись за ней; спустя несколько мгновений из- за угла вывернулся и третий их сотоварищ.

Арьята бежала, чувствуя у себя за плечами саму Смерть. Плащ невидимости больше не скрывал ее, она вновь стала сама собой — юной перепуганной принцессой, раньше сражавшейся лишь только в зале для фехтования тупыми и легкими подобиями настоящих мечей…

Она не успела удивиться — почему убийцы, слуги этой неведомой Фельве, не схватили Трогвара, так и оставшегося лежать в сарае, если он был их главной целью? И лишь случайно взглянув на руки, она поняла, в чем дело. Возле ее груди клубился странный и плотный туман, со стороны — ни дать ни взять туго запеленатый ребенок… Чья-то сила вновь отвела глаза врагам.

«Колдовство!» — вздрогнула Арьята. Кто-то очень могущественный помогал ей в эту страшную ночь — оттуда, наверное, появился и чудесный меч, дважды спасший ей жизнь. И невесть откуда брались силы продолжать безумный бег по залитым тьмою улицам, хотя в былые дни принцесса не пробежала бы и четверти того, что одолела сегодня; и на перекрестках словно бы чья-то невидимая рука тянула ее свернуть то в одну, то в другую сторону…

И все же она мало-помалу начинала сдавать, ноги стали подкашиваться, дыхание сбилось, перед глазами мелькали красные круги. Собрав последние силы, она сумела еще раз свернуть на перекрестке налево… и оказалась перед несколькими десятками воинов городской стражи, построившихся в две шеренги подле своей кордегардии. Коренастый мужчина с длинным мечом на перевязи стоял перед строем и что-то говорил.

Арьята во весь дух промчалась мимо них; кто-то из стражников предостерегающе крикнул, поднимая копье, его товарищи с завидной даже для воинов личной королевской охраны резвостью наставили пики и дружно шагнули вперед, навстречу вынырнувшим из тьмы узкого проулка черным фигурам.

Столкновение было настолько неожиданно, что даже несравненные бойцы Фельве, казалось, растерялись. В руках у них тотчас же появились короткие прямые мечи, однако несколько драгоценных мгновений они лишь защищались — и принцесса оторвалась от них.

Но кровопролитная схватка с неожиданно озверевшими рыночными стражниками никак не входила в намерения тех, кто послал черных убийц по следам Арьяты и Трогвара. Хриплые вскрики и звон оружия на мгновение перекрыл тонкий и злобный свист: вняв некоему понятному им одним зову, воины в черном тотчас повернули назад и со всех ног бросились прочь тем самым проулком, из которого появились минутой раньше. Внезапная, вспыхнувшая без единого слова с той или другой стороны схватка прекратилась так же неожиданно, как и началась. Стражники застыли, ошеломленно вглядываясь в темноту; древки копий у многих были перерублены.

Арьята миновала еще несколько поворотов, пока силы окончательно не оставили ее. Странно