своей жене. Справедливо ли такое отношение к дочери короля?

— Благородная леди, — сказал Леон со вздохом.

— Вам следует написать ее историю и положить на музыку, — сказала Кейт, ее голубые глаза были серьезными.

— Я могу, — пробормотал Леон, — и сделаю это.

Изабель отвернулась первой, чувствуя, что не может смотреть дольше.

— Итак, — сказала она с напускной оживленностью и быстрым взглядом на Леона. — У вас есть какое-то особое развлечение, запланированное на сегодняшний вечер?

— Группа цыган, которые играли перед королевской семьей на западе от Рейна, включая танцора редкого умения, также жонглера, который глотает огонь, и, bien entendu бельканто к вашему возвращению, которое играет сейчас в моей голове.

— Прошу, только не последнее.

— Ни в коем случае, если вам не нравится, — ответил он сразу же, — но время от времени я должен черпать вдохновение в чем-то новом, иначе Генрих заскучает с моими спетыми тысячу раз песнями и отошлет меня.

— Никогда! — воскликнула Маргарита.

— Неистовые крики и рыдания среди дам будут нестерпимыми, — заявила Кейт с шаловливым взглядом из-под ресниц.

— Мы не можем этого допустить, поэтому я вскоре определенно сочиню что-нибудь. — Он наклонил голову набок, смотря на Изабель. — А сейчас я должен сосредоточиться на большом представлении для вашего свадебного празднования. Когда оно будет?

— Я боюсь, завтра.

— Боитесь? Le diable!⁵ Тогда уместно развлечение, чтобы отогнать мысль о брачной ночи. Что подойдет? Хор миннезингеров, поющих о счастье в браке? Военное представление с рыцарскими поединками и другими играми с льющейся и запекшейся кровью?

— Ни то ни другое, — сказала она поморщившись. — Кроме того, не будет времени.

— Тогда пусть это будет мой спектакль, который уже запланирован, только с огнем, громом и движущимися механизмами.

— Всего лишь?

— Вам он очень понравится, я уверен в этом.

Без сомнения, понравится, подумала Изабель, улыбаясь искреннему или притворному выражению страха на лицах ее сестер перед предстоящей угрозой. Мастер празднеств имел талант сооружать механизмы, способные делать необычные вещи, и, используя их, ставил спектакли, которые развлекали и удивляли. В Италии он служил подмастерьем у малоизвестного мастера Леонардо Прокрастинатора. Вместо того чтобы использовать свои изобретения для практических целей, Леон посвящал их развлечению знати и королевских особ государства.

Как он попал во двор Генриха, никто не знал, — не потому что он не объяснял, а потому что рассказывал так много различных версий этой истории, что было невозможно выделить правду. То он заявлял, что приходится внуком свергнутому с престола королю и теперь вынужден сам прокладывать свой путь в этом мире. То он представлялся его младшим сыном, который страстно влюбился в жену аристократа и убедил ее бежать с ним через море. Разбушевался шторм, и она трагически погибла. Он также утверждал, что убил влиятельного человека в поединке и был вынужден покинуть родину, чтобы бродить по миру. Опять же, он был священником, который полюбил закрытую вуалью послушницу очень сильно, но ненадолго. Это только те выдумки, которые она помнила.

— Я буду с нетерпением ждать этого спектакля, — сказала она, — хотя я не очень понимаю, как вы успеете что-нибудь грандиозное.

— О, я работал над этим некоторое время. Я рад, что у меня есть подходящая возможность показать его.

Кейт поставила руки на бедра с видом напускной обиды:

— Видишь, Изабель? Он намекает и дразнит, но не хочет объяснить, каково его новое хитроумное изобретение. Да и он работает в амбаре вне стен дворца, никого не пуская внутрь.

Изабель наклонила голову:

— Тогда я почту за честь, когда это будет раскрыто для меня. — Пока она говорила, ее младшая сестра Маргарита тронула ее за руку и махнула головой в сторону чего-то, что находилось позади Изабель. Предупрежденная, она только слегка вздрогнула, когда глубокий голос, наполненный иронией и мрачной снисходительностью, достиг ее ушей:

— А также и я как мужчина, который будет сидеть рядом с ней на этом спектакле.

Губы Леона, смотревшего мимо нее, побледнели, а вспышка чего-то холодного и жесткого прошла по его лицу. Изабель повернулась в вихре бархатных юбок и оказалась лицом к лицу с Брэсфордом. В то же время она обнаружила, что люди вокруг них перешептываются, толкают друг друга локтями, гримасничают и, шаркая по полу, переходят на место тех, кто отошел.

Первым опомнился Леон, его лицо просветлело, как будто принять обвиняемого в убийстве в их круг было пустяком.

— Ну и счастливчик же вы, поскольку у вас будет самое лучшее место в зале — за исключением трона, разумеется, — рядом с прелестной Изабель.

— Простите, но я ставлю мое более низкое место превыше самого высокого.

— Хорошо сказано! — сказал Мастер празднеств вкрадчивым тоном. — Вы можете даже быть достойным ее, хотя это не означает, что мы не будем оплакивать ее исчезновение в супружеской неволе. Увы.

— О, но мы еще здесь, — сказала Кейт, берясь за руки с Маргаритой и многозначительно смотря на Изабель.

Изабель поняла намек и представила своих сестер будущему жениху. Все они улыбались и смотрели одобрительно, приседая в реверансе, хотя быстрый взгляд, который Кейт бросила на нее, казалось, выражал полное восхищение. Что это означало, Изабель хорошо знала. Ее сестра ценила сильных мужчин. Более того, любую женщину, выдаваемую замуж за мужчину, у которого все еще были свои волосы и зубы, можно было поздравить независимо от обстоятельств.

Брэсфорд поприветствовал Маргариту и Кейт, спросив их о здоровье, прежде чем повернуться обратно к Изабель:

— Мне жаль забирать вас из такой приятной компании, но есть дело, которое нам надо обсудить.

— Сейчас?

— Если вы не возражаете.

Слова были сама вежливость. Приказ выражался в том, как он предложил свою руку, подумала Изабель. Она могла отказаться идти с ним, но это казалось неразумным. Более того, учитывая скрытую враждебность тех, что их окружал, она бы охотно покинула зал. Изабель положила руку на его рукав, попрощалась и ушла с ним.

Внешний двор замка был полон шума и суеты в наступающих сумерках: поспешали пажи и герольды, проходили с важным видом воины, лошадей вели в стойло на ночь, там и сям встречались священники с бледными лунами бритых голов, обозначающих их тонзуры. Мужчины ругались, собаки лаяли, кто-то пел непристойную песню в таверне «Кабанья голова» через дорогу, служанок звали из окон над узкими проходами, которые вели из зала.

Изабель и Рэнд обошли большое открытое пространство, держа путь мимо деревянной кухни, которая находилась за стенами большого зала. Пройдя через тяжелые ворота между каменными столбами, они ступили в сад. Здесь шум утих до отдаленного гула. Стояла усыпляющая жара, было слышно вялое жужжание пчел и птичье пение. Они шли по протоптанной тропинке сквозь заросли буйной растительности. Тимьян, мята и шалфей источали свои характерные ароматы. Среди больших вилков капусты они спугнули черного дрозда, он взлетел перед ними с пронзительным криком тревоги и сел на верхушку яблони, растущей у каменной стены, откуда стал подозрительно наблюдать за их продвижением.