— Ну! И куда теперь идти? — Антон погладил холодный шершавый камень рукой.

— Себя потерять — довольно глупое занятие, — стал философствовать Гарольд. — Мы не для этого сюда пришли. Логично?

— Логично.

— Значит, остаётся одно — потерять коня. У тебя есть конь?

— Нет.

— И у меня нет. Значит, и терять нам нечего. Как можно потерять то, чего нет. Логично?

— Логично.

— Стало быть, смело идём направо, — заключил Гарольд.

— А вдруг это ловушка?

— Тогда вернёмся домой, ты ляжешь в свой гамак досматривать сон про карликов.

— Ничего себе! Откуда ты знаешь про карликов? — удивился Тутукин.

— У тебя, Тутукин, эти карлики до сих пор в глазах. Ты очень впечатлительный.

— Хорошо, Гарольд. Идём направо, — согласился Антон.

— Хотя, конечно, коня жалко, — заметил кот, смахивая набежавшую слезу.

— Какого коня?

— Да пошутил я, Тутукин, — засмеялся Гарольд. — Ты что, шуток не понимаешь?

Некоторое время они шли по лесной дороге.

Гарольд, у которого было, судя по всему, отличное настроение, балагурил без умолку, рассказывая Антону о своей жизни.

— Вот ты когда-нибудь прыгал с парашютом? — спросил Гарольд.

— Не, не приходилось.

— Я прыгал один раз. Это в Сибири было, я тогда на буровой работал. Подсобником кухарки. Жил как у Христа за пазухой. И вот представь, буровая вышка в Сибири, погода мерзкая, ледяной, пронизывающий ветер. Бригада работать в такую погоду не может. Скучно им. Они в карты несколько дней подряд резались — карты аж в тряпочки превратились. Вот они от безделья и надумали меня с парашютом с вышки пустить. Из брезента и верёвок сварганили парашют, напялили на меня и потащили на вышку! А высота вышки пятьдесят шесть метров, представляешь?

Одним словом, я полетел. В первые минуты думал всё — умру от разрыва сердца. А ветер был сильнейший. Ну, меня и снесло в тайгу. Я, конечно, орал как резаный. Ободрался весь о деревья, но выжил.

Кухарка плачет: «Где мой котик?! Где мой котик?!»

А ты, наверное, слышал, что кота, где ни брось, хоть на Дальнем Востоке, он рано или поздно придёт домой.

Вот я и явился через две недели — худой, грязный, израненный, с волочащимся сзади парашютом, И абсолютно чёрный.

— Представляю себе картинку! — громко расхохотался Тутукин.

Неожиданно кто-то зловещим шёпотом сказал:

— Стоять тихо! Не шевелиться! Молчать!

Из кустов показалась голова Моки Сапочкина в камуфляжной шапке.

— Никакой конспирации! Тихо, вы! Быстро сюда, в кусты! — приказал Мока.

Тутукин и Гарольд нырнули в кусты.

Круглолицый блондин Даня, лежащий на пригорке, приложил палец к губам и сказал:

— Тсс!

Тутукин и Гарольд беззвучно подползли к нему и легли рядом.

Перед ними открылась совершенно фантастическая картина.

На большой, залитой солнцем поляне стояла серебристая летающая тарелка.

Рядом с тарелкой на спине лежал Змей Горыныч. Лапы чудовища, словно зенитные орудия, торчали вверх, крылья, как два дельтаплана, распластались в стороны, страшные головы безвольно лежали на траве.

— Дохлый? — шёпотом спросил Гарольд.

— Судя по всему, живой, — ответил Даня. — Видишь, дышит. Спит, наверное.

Рядом с драконом суетились пришельцы.

Это были маленькие — меньше метра ростом — человекообразные существа зелёного цвета. На большой, абсолютно лысой голове — два круглых глаза, большой рот, а вместо ушей — два отростка в виде спиралек.

— Так вот вы какие?! — восхищённо сказал Тутукин.

— Мальчиши-кибальчиши, — добавил Мока.

«Вот почему, наверное, мне снились карлики», — подумал Тутукин.

— Огурцы! Один к одному — огурцы! — облизнулся кот Гарольд: свежие огурцы были любимым лакомством белого кота.

У пришельцев в руках были какие-то стержни и коробочки, на которых сверкали разноцветные огоньки. Они тыкали палочками в брюхо Змея Горыныча и о чём-то спорили, булькая своими большими ртами.

При этом они не ходили, как люди, а прыгали сразу на двух ногах, словно играли «в классики».

— В контакт с ними войти будет непросто, — задумчиво заметил Мока.

— Почему ты так думаешь? — спросил Даня.

— Стрёмные они какие-то, — ответил Мока.

— Сколько их всего? — спросил Тутукин.

— Я насчитал шесть человек — тьфу ты! — существ, конечно, — сказал Даня.

— А мне кажется, они довольно симпатичные и миролюбивые, — высказал своё мнение Антон. — И оружия у них что-то не видно.

— Вот они выстрелят в тебя из своей красивой палочки, и будет тебе Кирдык Тутукович, — язвительно заметил Мока.

— А что, если… — предположил Тутукин, но договорить не успел.

В днище тарелки с грохотом открылся большой круглый люк, и оттуда на траву вывалилась Баба- Яга.

Она вскочила и, прихрамывая на костяную ногу, быстро-быстро, зигзагами побежала по поляне. Так обычно бегают, спасаясь от вражеских пуль.

Баба-Яга мчалась прямо к кустам, где залегли ребята.

Ничего не видя вокруг, она на скорости продралась сквозь кусты и намерена была, судя по всему, бежать дальше, но Мока ловко подставил ей подножку, и Баба-Яга упала.

— Ф-фу! И шдесь зашада! — прошамкала она беззубым ртом.

— Спокойно, бабуля, мы свои, — сказал Мока.

Пришельцы, конечно, видели, что произошло. Они попытались скакать за Бабой-Ягой, однако на пол дороге остановились и что-то возбуждённо забулькали друг другу, указывая своими палочками в сторону кустов.

— Сейчас ещё пульнут сюда, — сказал Даня. — Надо бежать от греха подальше.

— Я больше не могу пешать, — заныла Баба-Яга. — У меня нога болит.

— Я её потащу на себе, — предложил Антон. — Давай, бабуля, залезай ко мне на закорки.

Он присел, старуха, продолжая ныть и ругаться, уселась на спину Антона, обхватив его шею костлявыми руками, и все побежали от опасной поляны подальше.