— Прямо сейчас? — пожал плечами Жорж-Мишель. — Знаешь, если бы ты смотрел не только на стервеца, но и на его величество, ты бы понял, что наглец выполняет его приказ. Ладно, Анри, оставь в покое мою руку, а то чего доброго оторвешь. Анриетта слишком недавно стала твоей сестрой, чтобы так волноваться.

— Он мне надоел! — буркнул Генрих, все-таки отпуская руку родственника. — Какого Дьявола, Жорж, ты же обещал решить эту проблему раз и навсегда!

— Ничего я тебе не обещал, — терпеливо напомнил кузену шевалье. — Я только хотел что-нибудь придумать. А теперь не могу сделать даже этого.

— Это еще почему? — возмутился лотарингский вельможа.

— Потому что один дворянин, которому я обязан такой мелочью, как жизнь — моя жизнь, — любезно пояснил шевалье Жорж-Мишель, — взял с меня слово не трогать наглеца.

— Как-то это не очень красиво, — проворчал герцог.

— Зато действенно, — усмехнулся Жорж-Мишель. — Так что решай свои дела с шевалье Александром сам. Могу только посоветовать обратиться за помощью к Виллекье. Да вот, кстати, и он.

Господин де Виллекье выслушал герцога де Гиза с самым серьезным видом. Озабочено покачал головой. Желание его светлости покончить с наглостью королевского любимчика не могло не встретить полного понимания со стороны воспитателя дофина, тем не менее природная осторожность заставила Виллекье обратить внимание и на опасные стороны дела. Непременная огласка, как следствие — неистовый гнев короля, опала, изгнание, заключение в Бастилию были не теми событиями, о которых придворный мог забыть. Конечно, господин де Виллекье не утверждал, будто жизнь испорченного юнца значит для короля больше, чем имя герцога де Гиза. Но коль скоро стервец выполнял волю его величества, стоило подождать хотя бы неделю, дабы кончина негодяя не могла быть связана королем с возложенным на пажа поручением.

Пока Генрих де Гиз раздумывал над справедливостью данного утверждения, вышеупомянутый негодяй, следуя фигурам танца, ловко перевернул Анриетту де Невер через голову, так что на какой-то миг перед придворными сверкнули алые чулки принцессы и ее белые подвязки. Жорж-Мишель улыбнулся и небрежно заметил, что негодяй умрет счастливым.

— Ради всего святого, герцог, — поспешил предупредить Гиза Виллекье, заметив, что новобрачный вновь нахмурился, — не поручайте это дело вашим людям. В Париже довольно браво, которые не вызовут ни малейшего подозрения короля…

— …и которые стоят недорого, — закончил за воспитателя Жорж-Мишель.

Виллекье поджал губы.

— К сожалению, молодой человек, шевалье Александр стоит очень дорого, никак не менее двух тысяч…

— Он что — принц?! — надменно вскинул голову герцог.

— Ах, ваша светлость, иногда мне кажется, что стервец вовсе не дворянин, — вздохнул Виллекье. — Поверите ли, господа, но наглец совершенно развратил парижских «браво». Стоит кому-либо при дворе пожелать мерзавцу скорейшей кончины, как «браво» отправляются к нему и предлагают выкупить жизнь. Если он платит столько же и еще половину — заказ отменяется, если вдвое — заказчик сам становится жертвой.

— А меня уверяли, будто браво заказчиков не выдают, — удивился Жорж-Мишель.

— Так и есть, ваше сиятельство. Однако теперь они не мешают наглецу откупаться. Так что платить надо много, дабы он не смог…

— Я понял, — оборвал воспитателя Гиз. — Даю три тысячи ливров. Сколько дашь ты? — обернулся Генрих к кузену.

— Нисколько, — с самой очаровательной улыбкой отвечал шевалье. — Но эпитафию на стервеца сочинить могу. Экспромтом:

— продекламировал Жорж-Мишель.

Виллекье вежливо улыбнулся, Гиз захохотал.

— Над чем смеетесь, господа? — к собеседникам присоединился герцог Анжуйский.

— Сочиняем эпитафию на шевалье Александра, — весело сообщил граф де Лош.

— А что, есть надежда, что он сдохнет? — оживился дофин и, прищурившись, посмотрел на королевского любимца.

— Уверенность, — коротко бросил Гиз.

— И поделом! — заключил Анжу. Граф де Лош вопросительно приподнял бровь. — Вообразите, красотка Сов только что заявила, будто шевалье Александр самый красивый мужчина в этом зале…

— Мужчина? — фыркнул Жорж-Мишель.

— …при том, что самый красивый мужчина здесь я, — докончил дофин.

— Ты хотел сказать, я? — возразил Гиз.

— Не подеритесь, — засмеялся Лош. — Или вам обоим вручить по яблочку? Нет, право, дело не в споре между вами, а в стервеце.

Гиз и Анжу взволнованно переглянулись.

— Но, Жорж, посмотри на нас внимательнее, — голос дофина дрогнул. — Сравни нас и его. Неужели ты хочешь сказать, что он… — Генрих де Валуа запнулся. — Скажи правду, кто из нас красивее.

— Честно? — граф де Лош забавлялся.

— Конечно, честно, — подтвердил Гиз.

— Тогда он.

Оба Генриха скрипнули зубами.

— Ничего, — после краткой паузы процедил герцог. — Красавчику недолго ходить по земле.

— Я с тобой в доле, — так же мрачно сообщил Анжу. — Кстати, Виллекье, говорят, наглец убил самого Буасе?

— Не беспокойтесь, ваше высочество, — успокоил придворный бывшего ученика. — Шевалье Александром займется лучший мастер клинка.

Королевский паж последний раз крутанул партнершу и Анриетта запрыгнула ему на руки — танец кончился. Жорж-Мишель с минуту наблюдал за юными танцорами, а затем, улучив момент, когда успокоенные Генрихи принялись обсуждать несносный характер короля Карла, подошел к красавице Невер.

— Мне кажется, кузина, вы не совсем понимаете, с какой семьей породнились, — мягко попенял Анриетте Жорж-Мишель. Герцогиня изумленно подняла на шевалье изумрудные глаза. — Репутация шевалье Александра не такова, чтобы на него могла обратить внимание благородная дама, — произнес граф и сразу же пожалел о своих словах. Дурная репутация мужчин привлекает внимание самых добродетельных женщин, а кузина никогда не была паинькой. С другой стороны, шевалье почудилось, будто Анриетта расстроилась. — А, впрочем, неважно, — отмахнулся граф, всем своим видом желая успокоить даму. — Лучше объясните, что заставило вас броситься в объятия простого пажа. Как я слышал, у вас уже есть поклонник.

В глазах герцогини блеснули слезы.

— Я так несчастна, — прошептала восемнадцатилетняя красавица. — Шевалье де Рабоданж меня бросил.

Граф де Лош невольно улыбнулся.

— Так почему же вы сразу не обратились ко мне за помощью? — еще мягче произнес он. — Я бы вызвал глупца на дуэль.

— И вы это сделаете?! — лицо Анриетты просветлело.